Запрещенные слова. Том 2 - Айя Субботина

вздумай. – Слава делает такое лицо, как будто я сказала какую-то ересь. – Тебе нравится эта машина, она тебе подходит. И в ней я тебя впервые лапал – она, блин, перейдет по наследству нашим детям и внукам!

Любые разговоры о будущем в его исполнении заставляют мои уши беспощадно гореть.

Мне определенно потребуется чуть больше времени, чтобы свыкнуться с тем, что все происходящее – не сон, даже если каждая проведенная с ним минута ощущается как все самое лучшее и вкусное, что только можно представить. И даже так – капельку больше.

Дубровский провожает меня до двери, становится на одно колено, чтобы помочь зашнуровать высокие тяжелые берцы – на улице который день льет как из ведра и эта громоздкая, не свойственная моему привычному стилю обувь, стала моим спасением.

Когда заканчивает, то нарочно ведет ладонями по моим ногам, притягивая, но на этот раз просто чтобы чмокнуть в макушку.

На прощанье приказывает, чтобы я по нему скучала. Я говорю: «Уже» и выскальзываю за дверь.

К Лильке я еду с мыслями, что хоть она и моя сестра и я ее люблю, но, как говорится, не от всего сердца.

Ее квартира, в отличие от наших сдержанных, «взрослых» интерьеров – заметно меньше, в старой пятиэтажке и внутри выглядит так, будто там взорвали все на свете хлопушки.

Первой меня традиционно встречает Ксения – сначала заглядывает, что я принесла и только получив вожделенный киндер (она отчаянно хочет собрать полную коллекцию диснеевских принцесс) обнимает и целует меня в щеку. Андрей просто толкается лбом в плечо и гордо показывает бронзовую медаль за участие в соревнованиях по карате. Я на ухо, но не сильно шифруясь, обещаю, что мы обязательно купим ему какую-нибудь новую игру для Нинтендо.

Лилька нас как раз за этим шушуканьем и застукивает и для дела изображает грозный вид.

Но когда дети убегают собираться, и мы остаемся одни, дает одобрение на все, что я планирую с ними делать.

Она очень счастлива – улыбается, сияет глазами и выглядит какой-то… заметно постройневшей что ли. Я не рискую озвучить это наблюдение вслух, говорю лишь, что она выглядит абсолютно шикарно.

— Май, клянусь, я не знаю, чтобы я без тебя делала! – Лиля ненадолго повисает у меня на шее, отстраняется и поправляет прическу – уже третий раз за минуту.

Я мягко убираю ее руки, придерживаю и показываю пару упражнений из дыхательной гимнастики, которые частенько использую сама, чтобы успокоится и привести в порядок мысли.

— Я буду на связи, - клянется пару раз подряд, когда я, собрав племянников, выхожу на лестничную клетку. – Если что – примчусь по первому зову.

— Надеюсь, нет, потому что будешь крепко спать, - подмигиваю и вспыхнувшие Лилькины щеки сигнализируют о том, что мой намек она поняла.

Я остаюсь одна. С двумя маленькими ураганами и наспех скорректированной программой на выходные. Уже из такси пишу Славе, что забрала племянников, делаю пару селфи из машины и разворачиваюсь к ним, подмигивая и предлагая заехать по пути в «Мак» - не вижу в этом ничего страшного, если не на постоянной основе. Детвора, разумеется, восторженно пищит, и даже серьезный тучный водитель начинает весело кряхтеть.

Примерно на половине пути приходит сообщение от Сашки – предлагает пересечься, пока у него пара дней выходных. Я отправляю ему трагический смайлик и вкратце описываю, что вызвалась на роль няньки. Вопреки ожиданиям, он охотно подхватывает идею встретиться в «Маке», потому что он снова с Кириллом и они, оказываются, неподалеку – он возит его в спортшколу поблизости. Я пару минут размышляю, но соглашаюсь – мы друзья, ничего страшного не случится, если часик поболтаем, пока дети будут заняты бургерами и распаковкой «Хэппи мил».

Через десять минут, когда машина останавливается на забитой почти под завязку парковке, Сашка пишет, что уже в зале и почти что с кровью отвоевал единственный свободный стол.

«Макдональдс» в субботу днем – это девятый круг ада, предназначенный для родителей. Внутри пахнет горячим маслом, картошкой, сладким кетчупом и детским, пронзительным восторгом.

Мы с тремя детьми - моими двумя ураганами и его серьезным, тихим Кириллом – занимаем стол возле окна. Это почти что ВИП, так что я мысленно посылаю Григорьеву лучи благодарности – если бы не он, мне пришлось бы брать еду на вынос, а это для детворы сразу примерно минус пятьдесят процентов к вкусу.

— Операция «Ы» и другие приключения Шуриков, - смеется Саша, ставя на стол огромный поднос, заставленный «Хэппи Милами», бургерами и стаканами с колой.

— Не говори, - улыбаюсь я, раздавая мальчишкам и Ксении их коробки. – Чувствую себя коммандос на задании.

Дети мгновенно погружаются в свой мир – распаковывают игрушки, спорят, макают картошку в соус. А мы с Сашей остаемся сидеть напротив друг друга в эпицентре этого хаоса, как на островке.

— Как ты? - спрашивает он, отпивая кофе и разглядывая меня как обычно слегка меланхоличными карими глазами.

— В норме, - отмахиваюсь с самым беззаботным видом. – В режиме няньки, как видишь.

— Тебе идет быть окруженной детьми. - Во взгляде, которым на меня смотрит, не просто дружеское участие. В нем все еще тлеет нежность, теперь уже заметно приправленная тоской.

Он не отпустил. Я чувствую это кожей.

Возможно, никогда и не отпустит.

От этого немного неловко, грустно, но уже не больно.

Он - хороший. Он - правильный. С ним, я уверена, мне было бы спокойно и тихо, и я бы никогда, ни на секунду не почувствовал себя не любимой.

Но… я уже и так чувствую себя бесконечно любимой своим офигенным великаном с гениальными мозгами, растущими из правильного места руками и темпераментом… ох…

Я незаметно встряхиваюсь, чтобы разбавить накатившее некстати пошлое воспоминание – здесь, в окружении детей и рядом с лучшим другом, оно кажется слишком… откровенным даже если материализуется исключительно в моих мыслях. Но я даю себе обещание при первой же возможности написать Дубровскому, чтобы прекратил заниматься со мной сексом в моей же голове.

Мы с Григорьевым просто болтам. Легко, как всегда. О работе (в общих чертах), о новостях, о погоде. Он рассказывает, что Кирилл уже успел отличиться в школе разбитым окном, я в ответ напоминаю ему, что он сам как-то признался, что регулярно разбивал что-то в школе и даже в летке. Он смеется и прикладывает палец к губам, когда становится понятно, что дети, несмотря на увлечение