Тени Равенсхолма - Мануэлла Юрьевна Макута

— Не смей, — её голос дрогнул. — Ты ничего не знаешь!

— Я знаю достаточно, — он наконец отпустил её. — И если ты не прислушаешься к голосу разума, я сделаю это за тебя.

Элеонора смотрела, как он удаляется по коридору, и чувствовала странную тревогу. Что если в его словах есть доля правды? Но откуда Бен смог вообще что-то узнать о Себастьяне, тогда как она сама не нашла никакой информации? Или же всё — банальная выдумка парня, которому она нравится?

* * *

Вечер с Себастьяном в ресторане был как сон — дорогое вино, изысканные блюда, приглушённый свет, его гипнотический голос, рассказывающий о путешествиях по Восточной Европе, о древних замках и забытых легендах. Он говорил на нескольких языках, знал историю искусства, литературы, философии. Рядом с ним Элеонора чувствовала себя одновременно ничтожной и особенной — его внимание было сосредоточено полностью на ней, как будто она была единственной женщиной в мире. Он перешел на " ты", и это будто сломало ещё один барьер между ними, хоть сама Элеонора все ещё внутренне противилась, когда обращалась к нему на " ты".

— Ты мало рассказываешь о себе, — заметил он, когда официант принёс десерт.

— Моя жизнь не так интересна, как ваша... твоя, — поправилась она, всё ещё не привыкнув к этой новой форме обращения.

— Расскажи о своей семье, — его пальцы легко коснулись её запястья.

Элеонора напряглась.

— О моем отце знают многие в Равенсхолме, а мама...Она умерла, едва я появилась на свет.

Его взгляд стал непроницаемым.

— Прими мои соболезнования. Потеря близких — самое тяжёлое испытание.

— Ты говоришь так, будто знаешь это по собственному опыту, — она внимательно посмотрела на него.

— Я жил достаточно долго, чтобы понять: всё, что мы любим, мы в конечном итоге теряем, — его голос стал глубже, темнее. — Поэтому стоит ценить каждый момент.

Когда они вышли из ресторана, Элеонора наотрез отказалась садиться в машину, и тогда Себастьян настоял на том, чтобы проводить её до дома. Ночь была холодной, и он накинул ей на плечи свой пиджак. Они шли по пустынной аллее, неподалеку светились огни на башнях старого кампуса их университета, Элеонора не могла не вспомнить о словах Бена.

— Ты был когда-нибудь в Оксфорде? — неожиданно спросила она.

Себастьян бросил на неё быстрый взгляд.

— Я преподавал там несколько лет назад. Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно, — солгала она. — У тебя был там... у тебя были ассистенты?

Он остановился и повернулся к ней, изучая пристальным взглядом.

— Твой друг Бен что-то рассказал тебе, не так ли?

Его проницательность испугала её.

— Я не знаю, о чём ты...

— Знаешь, — его голос стал ледяным. — Он копался в моём прошлом. Это опасная игра, Элеонора.

— Что случилось с твоей ассистенткой? — прямо спросила она, собрав всю свою смелость.

— Она уехала. Нашла лучшую работу в Праге, насколько я знаю.

— Почему тогда полиция допрашивала тебя?

Его лицо на мгновение исказилось чем-то похожим на гнев, но он мгновенно взял себя в руки.

— Потому что люди любят создавать сенсации из ничего. Её отъезд был внезапным, без предупреждения. Кто-то счёл это подозрительным, — он сделал шаг к ней. — Ты веришь своему Бену больше, чем мне?

— Он не "мой Бен", — возразила Элеонора. — И я не знаю, кому верить.

— Верь своему сердцу, — он притянул её к себе. — Оно знает правду.

Его губы накрыли её рот, и весь мир исчез. Поцелуй был требовательным, властным, как будто Себастьян хотел не только её тело, но и душу. Элеонора почувствовала, как земля уходит из-под ног, и вцепилась в его рубашку, не зная, оттолкнуть его или притянуть ближе.

Когда он наконец отпустил её, она задыхалась.

9. Мама?

Элеонора стояла у окна, вглядываясь в сумеречное небо. Всю прошлую неделю дожди не прекращались, окутывая городок Равенсхолм серой пеленой, которая странным образом успокаивала ее расшатанные нервы. Она провела пальцами по запотевшему стеклу, оставляя тонкую полоску. Как же все сложно. Будто ее привычный устоявшийся мир, пускай и не такой, как у всех, сейчас пошел трещинами, грозясь взорваться в любой момент, разлететься на осколки.

И тут девушка снова увидела её. Мамин силуэт на противоположной стороне улицы. Тонкая фигура в светлом платье, длинные распущенные волосы, покачивающиеся от легкого ветра.

— Мама? — прошептала Элеонора, хотя знала, что это невозможно. Её мать умерла двадцать два лет назад, сразу после родов. Элеонора знала её только по фотографиям, по рассказам отца и старшей тёти Вейл, которую и саму Элеонора видела всего пару раз в жизни. Но отчего-то сердце отчаянно забилось, словно узнав родную душу.

Силуэт стал появляться всё чаще, преследуя девушку. Сначала — на грани сна, в предутренних грезах, когда Элеоноре казалось, что кто-то сидит на краешке её постели. Потом — мелькал в толпе на улице, настигал в комнатах или спальне ьА теперь стоял напротив дрма, и Элеоноре казалось, что она видит печальную улыбку на этом смутном, размытом дождем лице.

Она отшатнулась от окна, когда телефон в кармане джинсов завибрировал. Очередное сообщение от Бена Гризерса.

"Я жду тебя у библиотеки. Нам нужно поговорить.".

Элеонора закатила глаза. Последние две недели превратились в настоящий кошмар. Бен, который всегда был приятелем, вдруг превратился в навязчивого поклонника. После очередного происшествия в университетском кафе, где он чуть не подрался с профессором Валерианом из-за какого-то глупого замечания, Бен словно с цепи сорвался. Постоянно писал, звонил, ждал у дома, у библиотеки, у лекционного зала.

"Прости. Не могу сегодня.", — набрала она короткий ответ и отложила телефон. Когда она вновь подошла к окну, то никого на улице уже не было.

Собираясь на вечернюю прогулку, Элеонора мельком взглянула в зеркало. Бледное лицо, темные круги под глазами. Конечно, в последнее время ей плохо спалось. Казалось, что кто-то наблюдает за ней из темноты, зовет по имени тихим, шелестящим голосом.

Уже на улице она завернула шарф вокруг шеи, защищаясь от пронизывающего ветра. Равенсхолм в ноябре был особенно мрачен — голые ветви деревьев цеплялись за низкое небо, старые дома с высокими крышами и узкими окнами смотрели на неё с молчаливым упреком.

На углу Рэдвуд-стрит она заметила миссис Кларк, пожилую соседку, выгуливавшую своего миниатюрного шпица. Что-то странное привлекло внимание Элеоноры... Возможно, это была игра вечернего света, но глаза миссис Кларк казались неестественно блестящими, почти светящимися в сумраке. А когда старушка улыбнулась, Элеоноре показалось, что её зубы слишком острые.

— Добрый вечер, дорогая, — голос миссис Кларк был медовым, тягучим. —