Синие бабочки - Джек Тодд

не повезло провалить экзамены в Белмор, и она как раз собиралась улететь в другой штат, в другой колледж. Всего лишь колледж. Мне было нисколько ее не жаль, и все-таки чего мне стоила одна короткая встреча? Она наверняка рассчитывала, что мы проведем ночь иначе.

К сожалению, долгие бессонные ночи ей уже не светят. Ее имя стерлось из памяти, остался лишь едва уловимый запах – духов, смутно напоминающих свежий парфюм Ванды, крови и смерти.

На мгновение прикрыв глаза и отдавшись воспоминаниям, я широко их распахиваю и щелкаю тачпадом ноутбука. Раз, другой, третий. Проверяю камеры в доме Ванды, пока она наконец не появляется в кадре: бледная и худая, моя милая муза по привычке забилась в угол кровати и перебирает новости в телефоне. Наверняка. Я заставал ее за этим занятием не единожды, словно она на полном серьезе опасается, что я где-то рядом. Что дотянусь до кого-нибудь из ее знакомых после крысы Уилсона.

Ты знаешь, Ванда, я мог бы проучить и того выскочку-старшеклассника, что чуть не испортил тебе выпускной вечер. Я мог бы пойти на многое, лишь бы завладеть твоим чудесным образом. Твоим хрупким телом, буквально созданным для меня.

Она поднимает взгляд и несколько долгих мгновений смотрит в камеру, заставляя меня искривить губы в довольной ухмылке. Не верю, что Ванда могла найти камеру в своей комнате, иначе от нее давно уже не осталось и следа. Однако забавно, что она сумела почувствовать мой интерес даже на расстоянии. Увлекательно, правда, дорогая? И я наклоняюсь вперед, чтобы рассмотреть ее поближе.

Серебристая прядь волос спадает на лицо, тонкая пижама почти ничего не скрывает – ни острые выступающие ключицы, ни напряженные соски, ни разведенные в стороны бедра. Не знай я Ванду так хорошо, подумал бы, что листает она далеко не новостную ленту. Такая сломанная девочка, как она, не стала бы развлекаться в одиночестве, правда?

По телу пробегает приятное напряжение – хочется прикоснуться к ней сквозь экран и показать, какими бывают бессонные ночи и сколько всего можно попробовать лишь за одну из них. Поставив ноутбук на подлокотник кресла, я прикрываю глаза. Из темноты мгновенно выступает до боли знакомая пустошь в пригороде неподалеку от Лос-Анджелеса: сплошные камни да песок, не считая нескольких деревьев. Но как чудесно смотрелось бы изящное тело Ванды на одном из этих камней.

Стоит представить, как она извивается в моих руках, как противится веревкам и выплевывает оскорбления одно за другим, и напряжение становится куда более ощутимым. В брюках уже слишком тесно и горячо. Я мог бы вонзить иглы в каждый дюйм ее бледной кожи, слизывать кровь с ее тонких губ и буквально слышать, как бьется ее сердце. От страха. От желания. От возбуждения. Ванда была бы просто прекрасна в моих руках.

Молния поддается с первого раза, и уже через пару мгновений я обхватываю член рукой. Моя милая муза на экране ноутбука отбрасывает телефон в сторону и нервно постукивает пальцами по покрывалу. Поглядывает то в окно, то на дверь, а потом вновь встречается со мной глазами, и сквозь экран они кажутся почти черными. Хочу, чтобы она не сводила с меня взгляд и умоляла сделать ей до приятного больно, просила бы отпустить, но стонала бы, готовая сделать что угодно.

Что угодно, только бы остаться рядом. Правда, дорогая Ванда?

Я скольжу ладонью вдоль ствола, сжимая член сильнее, а дыхание тяжелеет с каждой секундой. У моей милой музы столько шансов продержаться рядом со мной дольше одной ночи, что это сводит меня с ума. Что, если она разочарует меня в нашу первую встречу? Что, если она не выдержит и сдастся, как десятки слабых дурочек до нее? Приоткрываю губы и вновь закрываю глаза, чтобы насладиться образом другой Ванды.

Ее хриплыми криками, будоражащими нутро; ее строптивостью и податливостью, которые так причудливо в ней сочетаются; сладковатым вкусом ее крови. Достаточно лишь представить, как она выгибается под моими прикосновениями и стонет от боли вперемешку с удовольствием, и я всем телом вздрагиваю от наслаждения. Никогда еще оргазм не был настолько ярким, когда рядом нет милой темноволосой девчонки.

Ты по-настоящему особенная, моя милая муза, и только попробуй разочаровать меня.

Ладонь до противного липкая, брюки можно сразу же отнести в прачечную или хотя бы бросить в ванной комнате, а вместо этого я продолжаю наблюдать за темным силуэтом Ванды в ее тесной комнатушке в Рокфорде. Камера не улавливает звук, но я спорить готов, что она всхлипывает: уткнулась лицом в подтянутые к груди колени и подрагивает, вцепившись пальцами в покрывало. Не плачь, дорогая, до нашей встречи осталась лишь пара дней. Ты справишься.

И я тоже справлюсь. Не впервой укрощать собственное нетерпение и ждать, как затаившийся перед прыжком леопард. На этот раз добыча стоит любого ожидания, и если такая девушка, как Ванда, не сумеет вдохнуть в меня новую жизнь, то не сумеет никто. Если же сумеет… Ох, если Ванда справится, я брошу к ее ногам весь мир и даже больше – всю ту красоту, которую окружающие попросту отказываются замечать.

Яркую. До отвращения греховную. Полную сводящей с ума боли и настоящей любви.

В последний раз улыбнувшись себе под нос и захлопнув ноутбук, я все-таки иду в душ. Два дня. Два дня до церемонии посвящения в студенты академии Белмор, где Ванда наконец кое-что поймет.

Всего два.

Глава 3. Добро пожаловать в ад

Муза

Академия Белмор – все равно что чертов Хогвартс в пригороде Лос-Анджелеса. Три здоровенных корпуса, похожих на старые английские замки, и просторный внутренний двор: идеально-ровный газон, несколько аллей и настоящий парк, больше напоминающий лабиринт. Так и вижу, как детишки богатеньких родителей чинно расхаживают туда-сюда по вечерам и обсуждают, какую машину лучше купить для поездок домой – элитный спорткар или что-нибудь попроще, например «Порше».

Впрочем, на церемонии посвящения вокруг меня не мажоры с задранными до небес носами, а вполне обычные на первый взгляд ребята. Девчонка с выкрашенными в ярко-розовый цвет волосами, понурый сутулый парень с тяжелой сумкой и его не в меру надменный дружок. Вот он и впрямь похож на сынка богатого папочки, который в престижную академию попал только потому, что родители не оставили ему выбора. И если с такими все понятно, то что насчет меня? Я-то что здесь делаю?

На невысокой сцене перед парадными дверями стоят несколько человек: как я поняла, это ректор академии и несколько преподавателей. Строгая