Головная боль генерала Калугина, или Слава для Славы - Наталия Романова

потому что надоели хуже пареной репы. Репу бы сейчас любой сожрал, хоть пареной, хоть варёной, хоть сырой. Вот такой он, быт солдатский. Не хватает порой самых простых, обыденных вещей.

Алексей рассказывал о доме, о жене своей Люське – студентке медицинского колледжа, и мамке – учительнице начальных классов. Как мамка и Люська никак поладить не могут, ругаются постоянно, то мамка в дела молодых лезет, поучает всё, научает. То Люська по-своему решает, а то и назло. Уже сил нет никаких у Алексея, вот почему бабам спокойно не живётся?

– Рано ты женился, Лёшка, – деловито заявила Слава, дочищая картофелину. – В двадцать лет разве женятся?

– Нормально, – отмахнулся Алексей. – Мы думали, что Люська того… беременная, ошиблись малёха, а за банкет уже уплачено. Не отменять же.

– Действительно, – фыркнула Слава.

В это время в столовую зашёл Вячеслав Павлович. Слава прикусила язык, уставилась на стену, перевела взгляд на пластиковый таз, в который кидала очистки. С той злополучной ночи, когда Слава наконец-то высказала всё, что думает о нём, она смотрела на майора как на пустое место. Вернее, вообще не смотрела. Не видела в упор, не замечала. Пусть знает, потому что!

Спасибо, естественно, что спас, особенно благодарна Слава за Лялю, но на этом – всё. Всё!

Понять, откуда возникала злость внутри Славы, когда она лишь думала о майоре, не получалось. Она и не старалась разобраться, не собиралась даже. Потому что, при малейшем воспоминании, мысли появлялись какие-то… Дурацкие мысли, ничем не оправданные, идиотические.

Например, что майор – нормальный мужик на самом деле. Выдержанный, спокойный, честный. Игнату рассказал про Царёва не чтобы выслужиться, а чтоб помочь ей – восемнадцатилетней и запутавшейся. Отправили его с сёстрами по простой, как три копейки, причине – доверие. Игнат и отец доверяют Андронову – вот и вся причина. И никаких теорий заговора в духе РенТV.

Не зря доверяют, к слову. Он действительно спас их с Лялей, вытащил, сориентировался, Миху выдернул. Да, считается, что рядового спасла Слава, только что бы она сделала, не прими майор решение помочь. И сейчас чувствовалось уважение к майору – чужому человеку в сплочённом коллективе.

Армейка, военные действия – не то место, где гнилой человек приживётся. Не те люди, которые будут уважать просто так, за количество и размер звёзд на погонах, значит, очевидно, есть за что…

А ещё лезло в голову и вовсе дебильное, ни в какие рамки не вписывающееся: Андронов – красивый мужик. За отглаженностью, отпаренностью, педантичной аккуратностью, от которой нормального человека, такого как Слава, стошнит, скрывается нормальный мужик привлекательной внешности. Спортивный, подтянутый, по-настоящему сильный.

И не трус. И каким-то образом понимающий, когда стоит Славку оставить одну, а когда стоять над душой, аки памятник, молчаливо добиваясь послушания. Последнее особенно бесило, до звёзд из глаз. Хоть выходи в чистое поле и ори во всю глотку: Бе-е-е-е-есит! Бесит! Бесит!

И зачем Славе такие-то мысли? Незачем!

В её мире всё предельно просто. Есть парни как парни, которые видят в ней девушку, пытаются подкатывать и сразу же идут дальней дорогой, дальше, чем просто нахер. А есть друзья-приятели, вот как Гусь, Бармалей, или Платон. Правда, с последним произошёл скользкий инцидент, когда Слава перебрала, но наутро он извинился, сказал, что больше ничего подобного не повторится. Она тогда нервно пожала плечами, ответила, что проехали, потому что действительно, проехали.

Майор одним своим существованием перемешивал устоявшийся миропорядок внутри отдельно взятой Славы, как миксером. И это… было неправильным. Отталкивающим каким-то, противоестественным. Всё было предельно ясно во вселенной Владиславы Калугиной, Андронов же созвездия, стоявшие в правильном порядке, путал.

– Алексей, одолжу шоколад? – поинтересовался Вячеслав Павлович, кинув короткий взгляд на Славу.

– Дарья Александровна молочный только ест, – ответил Алексей. – И джем ещё апельсиновый.

– Ты-то откуда знаешь? – растянула губы в нарочитой улыбке Слава.

Лучше ведь улыбаться, чем пытаться выколоть ножом глаз майору, правильно?

– Да подвалил к ней один… – Алексей покосился на Вячеслава Павловича, явно прикидывая, стоит ли называть имя этого «одного». – Я как раз в санчасти торчал, ошпарился водой из бака. Она сама сказала, что горький шоколад не ест, и вообще, рыбу солёную любит и жареное мясо.

– Кто отжаренное не любит, – фыркнула Слава, не сдержавшись.

– А? – Алексей на секунду завис, глазея на Славу, потом заржал на всю округу, закатывая глаза и ударяя ладонями по столу.

Майор и глазом не повёл. Хорошо, что взяв шоколад, испарился, иначе бы Слава точно выколола ему глаз. Нет, два глаза! И Дарье тоже, чтобы… чтоб… да просто так!

С трудом собралась с силами, не показала раздражение. Не на что, потому что, раздражаться, не стоит Андронов её эмоций. Внимания не стоит. Пусть Дарья тратит на него силы, Славе такой аттракцион точно не нужен.

У неё очерк и сестра, а не… собственно, даже определение безликому «не» не найти. Полевой роман? Быстрые потрахушки? Снятие напряжение путём сексуальной разрядки? Скажите ещё – любовь…

Зашла в умывальную, брызнула в лицо противной тёплой водой. Как же хотелось окунуть разгорячённое отчего-то тело в ледяную воду, но лилась тонкой струйкой только тёплая, как парное молоко, мутноватая жидкость.

Посмотрела на себя в зеркало. Отражение показало привычную картину. Правильные, как у сестры, черты лица, пухлый рот, белые ровные зубы и выразительные, светло-карие с прозеленью глаза – Калугинские, семейные. При одинаковой внешности Ляля считалась красавицей, Славе же такой статус двести лет не нужен. Ни к чему ей.

Засунула голову под воду, намылила короткий ёжик, быстро смыла, отряхнула ладонями, выпрямилась. Немного, но остудилась, привела мысли в порядок.

Вышла, поправляя на ходу влажную футболку, столкнулась с заспанным Ромычем.

– Ты бы хоть флаг вывешивала, что моешься, Слав, – нахмурился тот. – Сейчас бы зашёл, не удержал и съел тебя, Красная шапочка, – растёкся в дежурной скабрезности.

Охота мужикам шутить по тупому, намекать на невозможное, Славе не жалко. Бедолагам и без того приходится держаться при Ляле, пусть хоть с ней пар выпустят. Позубоскалят, понамекают от души.

– И получил бы нервное потрясение, – хрюкнула Слава. – Ходил бы потом к психологу, лечил посттравматический синдром, Серый волк.

– В кого ты такая заноза, а? – Ромыч потрепал Славу по голове, как забавного щенка, лопоухого и дурного.

Вообще-то такое отношение нервировало. Скользкие намёки, предложения в лоб «отойти в сторонку, подружить телами» не задевали. Дело житейское, послала подальше, и вопрос закрыт. Отношение же покровительственное, будто свысока – выводило из себя.

– Ну тебя! – фыркнула Слава, не утруждаясь скрыть эмоции.

Блин, хватило с неё выходки Андронова, когда умывал её, заставил высморкаться, как