Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин

При росте 5 футов 8 дюймов, седьмом размере женской одежды и атлетическом телосложении, сформировавшемся за двенадцать лет занятий волейболом, меня никогда не считали миниатюрной или хрупкой девушкой. Но прямо сейчас, стоя рядом с его внушительным телосложением, я определенно чувствую, что являюсь и тем, и другим.

Я прищуриваюсь, пытаясь сфокусироваться, но очертания его фигуры начинают расплываться.

Я правильно это вижу?

Очертания его плеч, его волосы, они колышутся, сливаясь с ночными тенями. Его глаза сужаются, когда он наблюдает за мной, затем его взгляд следует за моим. В тот момент, когда он замечает свою мерцающую фигуру, его лицо искажается чем-то свирепым, и, прежде чем я осознаю, что происходит, он хватает меня за руки и отталкивает назад. Как раз в тот момент, когда я думаю, что моя спина вот-вот врежется в дерево, он достаточно контролирует свои движения, чтобы смягчить удар, который я вообще едва замечаю.

Я зажата между крепким каркасом его тела и деревом, его руки по обе стороны от меня, загораживают меня. Мое дыхание прерывистое, а щеки пылают от адреналина, бурлящего во мне. Он одновременно высокий и достаточно широкоплечий, так что единственное, что находится в поле моего зрения, — это его грудь.

Тяжелый, неровный звук его дыхания доносится откуда-то у меня над головой. Все затихает, как будто он изо всех сил пытается взять себя в руки, и он не шевелит ни единым мускулом, кажется, целую вечность. Упершись руками в дерево, он отступает от меня, разрывая контакт между нашей одеждой, но все еще достаточно близко, чтобы чувствовать его тепло, его невидимую хватку на мне.

Когда я поднимаю взгляд, мои глаза скользят по его плечам и волосам, он больше не сливается с фоном. Точно так же, как в ночь моего несчастного случая, я ловлю себя на мысли… Достаточно ли он реальный, чтобы к нему прикоснуться?

Не задумываясь, я протягиваю руку и касаюсь его широких плеч, чуть выше ключицы. Мои пальцы дрожат на нем. Тепло его тела просачивается сквозь ткань футболки, как будто ее там даже нет, проносится сквозь кончики моих пальцев вниз по груди, пока не согревает низ моего живота, как бурбон. Что-то белое и грубое на его коже привлекает мое внимание, высовываясь примерно на полдюйма из верхнего края его футболки.

Шрам.

Он так похож на мой, напоминая мне о прошлой ночи, когда он прикоснулся к нему. Прикоснулся ко мне. Он чуть ниже его ключицы, и я слегка провожу по нему большим пальцем.

Все его тело напрягается, от плеч до ног, и кадык подпрыгивает у него на горле.

Это немного, но это первый реальный признак уязвимости, который я увидела.

Мои руки кажутся такими маленькими и нежными рядом с ним. Я понимаю, что задерживаюсь немного дольше, чем намеревалась, и убираю пальцы. В конце концов, я снова смотрю в эти стальные глаза.

— Кто… что ты? — Шепчу я.

Он долго молчит, и я задаюсь вопросом, может ли он вообще. Он никогда раньше не говорил мне ни слова. С другой стороны, я тоже никогда с ним до сих пор не разговаривала.

— Я думаю, ты знаешь.

Его голос низкий, тихий гул, но в нем есть грубый, хрипловатый оттенок, который неторопливо пробегает по моему позвоночнику.

Я тоже так думаю, но это не имеет смысла.

— Я видела тебя… той ночью на озере.

Он ничего не говорит, его глаза блуждают по моему лицу, но я знаю, что права. Это он.

— Ты…

Я хочу сказать «ангел», это вертится у меня на кончике языка, но что-то в его глазах останавливает меня. Так холодно. Пусто.

Как будто читая мои мысли, он слегка, но уверенно качает головой.

— Я не ангел.

То, как он произносит это, глубоко и медленно… Нотки правды, окрашенные тьмой в его голосе, заставляют мое дыхание дрожать. Он так тих, что я не могу сказать, дышит ли он вообще, но я вижу, как сжимаются его челюсти, как напрягаются мышцы, переходящие от рук к четко очерченным линиям живота.

Ангелом он, конечно, не является. Я не могу сказать, откуда это берется, но каким-то образом я знаю. Я знаю, кто он.

— Смерть.

Слово слетает с моих губ, как дуновение воздуха, развеваясь на ветру так тихо, что я едва слышу его.

Дрожь пробегает по его стесненной груди, когда он смотрит, как я воспринимаю это, его тяжелое молчание говорит громче, чем все, что можно выразить словами. Я пытаюсь заставить свой голос работать, чтобы спросить, что это значит, чего он хочет от меня, когда твердые очертания его тела исчезают. На этот раз он опускает руки по обе стороны от меня.

Это все, что нужно, чтобы ледяной ветер вернулся, пронзая мою кожу подобно кинжалам и служа суровым напоминанием о том, где я нахожусь. Я начинаю тянуться к нему, не уверенная, почему мне не хватает его тепла, его прикосновений, только того, что мне не хватает. Он делает шаг назад, оставляя меня дрожать.

Чем больше он отдаляется, тем больше кажется, что он исчезает. Пока, внезапно, он не исчез.

Оно обжигает. Оно режет. Словно клыки, оно впивается в эти запястья, которые мне не принадлежат.

Но все же мои руки безжалостно тянут связывающую их веревку, дергая и извиваясь, пока теплая кровь не потечет по моим пальцам.

Крики, они не прекращаются. Мучительные звуки проникают через холл, вверх по лестнице и в тени этого черного как смоль чулана, прямо в мои уши. Страх и ярость поглощают меня до тех пор, пока все остальные эмоции не заглушаются. Страх за маленького Томми, но ярость… о, ярость из-за монстра.

Покойся с миром.

Мои руки высвобождаются. Я не останавливаюсь, чтобы посмотреть на кровавое месиво, в которое они превратились, я даже больше не чувствую боли. Я рву веревку, связывающую мои лодыжки вместе, затем наваливаюсь всем телом на дверь, выбивая ее со второго удара.

Легко следить за криками, даже несмотря на то, что теперь они больше похожи на всхлипы. Они ведут меня на кухню, где монстр привязывает маленького Томми к стулу, руки связаны за спиной, голова низко опущена. Несмотря на то, что Томми сейчас почти десять лет, он выглядит намного меньше, чем должен сейчас. Слишком маленький.

У монстра есть нож. Он прижат к правой руке Томми, оставляя неглубокий порез на коже. Это тоже не первый порез за сегодняшний вечер. Свежие порезы