Половина пути - Юля Тихая

в кармане и прижимая к себе мешок с покупками. Встряхнулась, сбрасывая с себя неуместную зависть ко всем тем, кто мог эти пряники не только понюхать. Доковыляла до аптеки, снова пересчитала деньги. Попросила полоскание и масло, которые прописала Тача, и в последний момент всё-таки решилась:

— Мне бы ещё что-нибудь для сна.

— Бессонница-с?

Ольша неловко пожала плечами.

— Кошмары.

Пожилой аптекарь с выдающейся бородой цокнул и покачал головой. Вся аптека кисловато пропахла порошками, а в шкафу за спиной хозяина были выставлены книги: фармакогнозика, фармакопея, справочник лекарственных названий и что-то иностранное.

— Милая барышня, — строго сказал аптекарь, — от кошмаров недурно помогают вечерние прогулки, гигиена сна и саше с лавандой под подушку, а лекарств-с они не требуют.

— Чтобы спать крепче, — настаивала Ольша. — Лучше бы без снов. Ничего не бывает?

Пожевав губу, аптекарь посоветовал ей всё-таки поменьше нервничать, но продал какую-то вонючую настойку, пять капель на ночь. Она обошлась Ольше в девятнадцать лёвок.

Ещё двенадцать Ольша отдала на воздушной почте за короткий лист тонкой бумаги, и это была самая сложная из всех трат.

Думай о будущем, велела себе Ольша. Это нужно уже сейчас.

И, забравшись на высокий стул перед почтамтской стойкой, написала:

Здравствуй, мама. Это Ольша. У меня всё в порядке, я уже в Марели и буду в Светлом Граде примерно через полтора месяца. Я надеялась остановиться у вас на какое-то время. Это возможно? Пожалуйста, напиши ответ в отделение Воложи №3079, на моё имя до востребования.

Она перечитала письмо несколько раз, потрясла им, чтобы просушить чернила, печатными буквами написала на самом краешке на обороте адресата. Затем свернула лист в трубочку чуть длиннее папиросы, аккуратно подклеила и бросила подписанное отправление в большой ящик рядом с кассой. Пройдёт немного времени, их разберут по шкатулкам, и бумага, подхваченная натянутыми линиями воздушной магии, полетит между отделениями почты.

Внутри было очень пусто.

В гостинице Ольша снова сражалась со схемой, после ужина проиграла Бренту в клабор, а перед сном, спрятавшись в умывальной, выпила капли, надеясь на этот раз провалиться в безмолвную пустоту до самого утра. А утром будет легче.

Утром обязательно будет легче.

Глава 16

Снилось ей что-то отвратительное, тягостное, но кошмар был далёким и мутным и виделся словно сквозь толщу воды. Проснувшись утром, Ольша не смогла вспомнить из него ни единой картинки, зато тело отозвалось на дурной сон муторной тяжестью.

Потянулась, взяла полотенце, собирая себя в человека. А потом обнаружила на марле кровавые пятна.

Она сползла на пол умывальной и так сидела, уткнувшись лицом в запястья. Вот уже несколько дней почти ничего не болело, только иногда неприятно тянуло внизу, и она поверила: Тача была права. Ничего страшного, заживёт, и можно будет забыть об этом всём, просто выкинуть из головы.

А кровь была тёмная, бурая, с отдельными чёрными сгустками, и внутри опять всё ныло и скручивало. Нужен медик, снова объясняться, снова чужие руки и бесцеремонные прикосновения, снова холодные инструменты, снова боль — режущая, жгущая, вскрывающая… и никто не обещает, что на этом всё закончится. Это может длиться, и длиться, и длиться.

Медику придётся заплатить. Своих денег у Ольши после вчерашнего осталось чуть больше пятидесяти лёвок, и этого наверняка не хватит. Можно одолжить у Брента, но он если и может помочь — не обязательно захочет; ему нужно будет рассказать, что происходит; а сможет ли она ехать дальше? А если он разорвёт контракт, Ольша останется в Рушке, без документов и крыши над головой, без денег и возможности их заработать, зато с долгом, измученным телом и кошмарами.

Но медик всё равно нужен. Хотя бы понять, насколько всё серьёзно, чтобы решить…

А может быть, ну его. Повезёт — пройдёт само. А нет — так и ладно; от заражения крови люди проваливаются в горячку и сгорают надёжно и быстро. Может, это и к лучшему. Несколько дней в бреду, и всё. Наконец-то всё.

Плохо только, что она успела написать домой. Её станут ждать, мама будет плакать. Лучше бы не было письма и глупой ложной надежды, пусть бы они ничего и не знали. А так попробуют искать… не найдут, конечно, безымянную-то могилу где-то под Стеной.

Наверное, можно попросить Брента сообщить родителям. Да, это будет правильно.

Живот опять скрутило. Ольша устало потёрла сухие глаза и откинулась головой на стену. От принятого решения не было ни грустно, ни больно, ни горько. Только как-то пусто.

Схему нужно доделать…

Так и сидела, плавая в бессвязных мыслях. От стихийных конструкций к мрачной громаде Стовергской школы, в которой она не могла почувствовать себя дома. От неуютной комнаты в гимназии к домашней мансарде, вышитым цветам и летящим занавескам. Платья с кружевом, которые Ольша носила подростком. Пруд в городском парке, по которому летом скользили лодки. Ветер трепал косы, украл голубую ленту, и она возвращалась домой распустёхой, кралась мимо кухни, чтобы мама не ругалась. Девчачьи секретики: конфетные фантики, закопанные под бутылочным стёклышком у старой груши в школьном дворе, а потом — шёпот, красные щёки, горящие глаза, когда первую из подружек поцеловал мальчик.

Там было хорошо, в этих глупых воспоминаниях. Ольша перебирала их, как перебирают в шкатулке письма дорогого человека, который умер слишком давно, чтобы по нему плакать. Не по чему уже горевать, не на что обижаться. Кричать, злиться, размазывать слёзы по лицу — всё это поздно и зря. Только немного жаль, что всё кончилось вот так.

В детстве Ольша, как многие девочки, любила представлять собственную свадьбу. Теперь думать о похоронах было даже как-то проще, да и видела она их больше, чем свадеб. Чернота, уютная яма в земле, вот и всё. Никакого будущего, никаких белых голубей, ни дома, ни семьи, ни детей…

И только тогда Ольша сообразила, что так разбившая её кровь была куда больше похожа не на причину срочно искать медика, а на ежемесячную неприятность, которая бывает с каждой женщиной старше лет тринадцати.

Распахнула глаза. Тупо уставилась в окровавленную марлю. Тронула пальцами сгусток, вся перемазалась. Прислушалась к телу: спазмы внизу живота, а не горячая тупая пульсация и резь между ног, как было сразу после. Стукнулась головой о стену.

Ждала облегчения, но его почему-то не было, только внутри так и проворачивалась медленно безразличная пустота. Вместо как бы плохой новости — вероятной близкой смерти — как бы хорошая: всё-таки обошлось, и в ней не растёт ребёнка