Хрустальная ложь - М. Эль

выглядел как типичный турист с камерой, другой — как усталый контрактный работник стройки, третий — как местный бездельник. Они общались и смеялись по ночам в дешёвых мотелях, где скрипели кровати, но также строго и неотрывно следили за окнами, за каждым шорохом. В их компании она чувствовала привычную жёсткую теплоту — тех, кому можно было доверить спину, тех, кто не задавал лишних вопросов, а просто делал свою работу.

Но в голове всё жило именем — Виктор. Почему он оказался ее женихом? Почему тот, кого она однажды ударила по лицу и уехала, стал тем, кто за ней охотился? Почему ему было позволено быть одновременно спасителем и преследователем, ее проклятием и ее искушением? Эти вопросы сверлили мозг, словно бурав, не давая покоя, разжигая огонь ярости и болезненного, опасного притяжения.

В один из вечеров, когда неоновые огни Вегаса заливали все вокруг, и они шли по стеклянному коридору одного из роскошных отелей, отражающему мириады разноцветных вспышек, телефон в руке Лилит зазвонил. Ее сердце, уже привыкшее к постоянному напряжению, сжалось. Луиза на другом конце провода — ее голос был коротким, как выстрел, и полным паники.

— Лери, слушай меня внимательно! — Луиза едва ли дышала. — Селина сказала, что Виктор планирует прислать людей, — голос Лу дрожал.

Лилит мгновенно ощутила, как кровь стынет в жилах. Охота началась, и охотник играл по-крупному.

— Куда именно? — спросила она, ее голос был ровным, без единой нотки страха, но внутри всё сжалось в тугой комок.

— По всем штатам, — ответила Луиза, и каждое слово эхом отдавалось в стеклянном коридоре. — Отряды. Сначала тихо, незаметно, потом — плотнее. Он… он не делает резких движений. Он привык добиваться результата иначе.

Слова Луизы действовали как холодная вода, вылитая на раскаленные угли ее гнева. Она выдохнула, медленно, контролируя каждый вдох. Вся ее предыдущая ярость внезапно обрела фокус, превратившись в холодную, расчетливую решимость. Не говоря ни слова, она положила трубку, оборвав связь. Ответ был один — действовать раньше, чем они придут. Она не даст себя загнать.

Ночь была тёплой — безветренной, тихой, почти нежной. Все затихло, лишь издалека доносился приглушённый гул города, мерцающий огнями, как далёкое созвездие. Ничто в этой обманчивой тишине не намекало на бурю, что бушевала в душе Лилит. Ничто, кроме неё самой.

Она сидела на низкой бетонной ступеньке возле неприметного, слегка потрёпанного отеля на окраине Квинса, подальше от блеска и суеты, где её никто не искал бы. Босиком, её тонкие ступни ощущали шершавый холод бетона. На ней была только тонкая майка, влажная от ночной испарины, и короткие шорты. В руке — наполовину опустошенная бутылка дорогого виски, но алкоголь почти не грел. Он не мог заглушить ту ледяную пустоту, что разлилась внутри.

Её взгляд был пустым, словно выгоревшим, устремлённым в никуда, а лицо — безжизненной маской, не выражающей никаких эмоций. Такой Валерии не видели даже её самые близкие люди. Она держала бутылку, как что-то забытое, словно не знала — зачем она в её руках, зачем она вообще здесь. Каждый глоток был актом медленного саморазрушения, попыткой стереть болезненные воспоминания.

Парни стояли чуть поодаль, на почтительном расстоянии. Они не приближались, не задавали вопросов. Они просто ждали. Знали: она всегда сама давала знак.

И наконец, она его дала — просто чуть приподняла голову, медленно повернув её к ним. В её движении не было силы, лишь измождённая грация.

— Подойдите, — голос был тихий, ровный, почти чужой, будто принадлежал не ей, а кому-то другому.

Парни подошли, их шаги были неслышны на асфальте. Только тогда они увидели, как покраснели её глаза — без слёз, просто от невыносимой усталости, от бессонной ночи, полной мучительных мыслей.

— Госпожа… — тихо сказал Диего, его голос был полон беспокойства.

Она кивнула на бетон рядом с собой. Диего, не колеблясь, сел, остальные остались стоять полукругом, их тени вытянулись на асфальте.

Лилит сделала ещё один глоток виски, затем поставила бутылку между собой и Марко, как будто им всем принадлежал этот алкоголь, как будто они делили одно горе, одно решение.

— Я всё решила, — сказала она тихо. Без дрожи. Без пафоса. Без единой ноты ненависти. Лишь холодная, стальная решимость. — Он получит свое.

Это было странно слышать. Слишком мягко. Слишком просто для Валерии Андрес, чьи слова обычно были острыми, как лезвие. Но Валерия Андрес никогда не говорила просто так. И парни молчали, понимая, что за этой простотой скрывается решение, которое изменит всё.

Девушка сложила руки и положила локти на колени, уставившись в темноту.

— Он… знал, — прошептала она, и в этом слове "знал" прозвучала вся глубина её боли и разочарования. — Всё это время знал. Знал о моих проблемах. Знал о клане. О моём прошлом. И я… я позволяла себе думать, что… он просто Виктор. Что он был искренним.

Первый раз за вечер она слегка улыбнулась — грустно, потерянно, как будто оплакивая разрушенную иллюзию.

— Он не просто Виктор, как оказалось. Он играл.

Диего выдохнул, почувствовав всю горечь её слов.

— Госпожа. Вы вечно бежать не сможете. Может, вернёмся в Италию? Домой? Ваши родители уже сто раз пожалели о своих поступках. Они готовы на переговоры.

Лилит закрыла глаза на секунду. Образ матери, стальной и непреклонной, возник перед ней. Нет. Это не было домом. И их "сожаления" были лишь частью игры, чтобы вернуть беглую дочь. Даже если это и было правдой, Лилит показалось, что она слишком отстранилась от своей семьи. Последнее время ей не хотелось домой. Ей было хорошо в Нью-Йорке. Её личный рай, был в этом городе. У нее появился новый дом. Тот, в котором Виктор будил ее поцелуем в лоб и вкусным завтраком. Тот, в котором они с Селиной ходили по магазинам, и снимали для Луизы буквально показ мод. Тот, в котором Лилит Рихтер была успешным адвокатом и помогла сотне женщин, страдавшим от мужчин. Тот, которого у нее больше не было. Оказалось, Валерия сменила одну ложь на другую.

Вот только ложь оказалась хрустальной.

А она даже не заметила этого.

— Нет. Я не готова пока. Поэтому… так, — Она выдохнула, как будто сбрасывая с себя невидимый груз. — Марко, Диего — поднимаете людей в Нью-Йорке. Не всех. Только тех, кто не засвечен. Никаких имен, никаких связей с кланом Андрес. Действуйте как независимые группы.

Они кивнули. Её приказ был ясен.

Голос её стал деловым, почти безэмоциональным, как будто она отдавала приказ об обыденной операции. Её боль ушла глубоко внутрь, уступив место холодному расчёту.

— Сделайте чисто.