Судьба в наследство. 1. Письмо, с которого все началось - Елена Александровна Ковалевская

- Ничего, и не таким языки развязывали, - отмахнулся епископ. - Думаю, что брат Джарвис уже все узнал, и в ближайшее время пришлет нового гонца со столь же нудно и путано изложенными известиями. Все-таки брат Лафе немалый умелец в допросах с пристрастием.

- Боюсь, что нет, ваше преосвященство, - качнул головой Боклерк. - Тут написано, что брат Лафе слегка переусердствовал, спеша доставить вам максимально полные сведения. Допрашиваемый умер под пытками. Брат очень нижайше молит о прощении, обосновывая это тем, что не догадывался о столь слабом сердце у пойманного.

- Бездари! - скривился епископ. - Упустить такую возможность! - он в сердцах махнул рукой. - Надеюсь, в следующий раз, когда вновь удастся поймать еще одного любопытного, они будут более аккуратны! Если будет - этот следующий раз... Что-то я сильно сомневаюсь. Думается мне, что наш таинственный интересующийся вряд ли допустит еще одну ошибку, и вновь станет кого-то ко мне подсылать. Теперь придется ждать новых действий, только уже с неизвестной на этот раз стороны. Ну, как вновь вздумает отравить меня, только не столь поспешно и топорно, как в тот раз, а как-нибудь виртуозно? Например, на обеде, где отказаться есть никак нельзя? А то подкинут отравленную вещь или книгу? Зашьют в обивку мебели ядовитую иглу, и я сяду на нее? Надышусь чем-нибудь? Да вариантов великое множество! Можно сказать - простор для воображения!

Епископ с шумом выдохнул, пытаясь унять нервное негодование.

- Ваше преосвященство, - осторожно начал Боклерк. - Я всеми силами постараюсь, чтобы ничего подобного не произошло.

- Я в тебе не сомневаюсь, - мягко заверил его Констанс, немного остывая. - Ты, да еще несколько братьев самые верные мои люди. Но ты Боклерк, пожалуй даже самый верный из всех. Я ценю это. Знай.

- Благодарю, ваше преосвященство, - секретарь склонил голову. - На этом письмо заканчивается. Теперь скажите мне, что передать брату Джарвису и брату Лафе?

В этот момент в двери постучали, а затем в комнату вошел высокий и широкоплечий мужчина. Он, как и все братья ордена Святого Варфоломея Карающего был облачен в серую рясу, подпоясанную широким поясом, и скапулире одетом на голову. Весь его вид, от могучего телосложения до одеяния, говорил сам за себя: в епископские покои зашел боевой брат, ни младший, ни старший, а именно просто боевой брат, ведь младшим боевым братьям не полагался такой широкий пояс, а старший обязательно откинул бы скапулир на плечи.

- В обитель вернулся его преосвященство Убертин. Его Высокопреподобие послал меня сообщить вас об этом, - басом выдал он, по военному четко отрапортовал и, развернувшись на месте, едва ли не печатая шаг, покинул покои.

- Вернулся наш сплетник, - фыркнул Констанс, когда за братом закрылась дверь. - Вот увидишь Боклерк, теперь меня чуть ли не каждый вечер этот старый и замшелый пенек будет приглашать к беседе и стараться выведать, что же мне тут понадобилось. Теперь будь в двойне осторожен при разборе документов. Убертин - та еще гадина! Он только с виду мягкий выживший из ума старец, а на деле не хуже Саскии будет. Одно счастье - власти у него маловато! - пояснил положение дел епископ и в очередной раз вздернул вверх сползающее покрывало. - Теперь давай вернемся к нашим делам. Бери перо и пиши, я буду диктовать письмо для Джарвиса и Лафе. А то не приведи Господь, без моего руководства они еще что-нибудь, вернее кого-нибудь запорют.

Ярко светило солнце в прозрачном и высоком небе, отражаясь мириадами искорок от белоснежного ковра. Деревья из-за оттепели, покрытые инеем, причудливыми ажурными изваяниями стояли по бокам аллеи. Снег похрустывал, сминаемый башмаками из добротной свиной кожи. Для начала декабря день в этих широтах выдался теплым и очень мягким, пар небольшими облачками вырывался изо рта говоривших.

- Я так рад, что вы приехали сюда, - вздыхал один из гуляющих - согнутый, опирающийся на палку старик. Лицо его, однако, было загорелым и обветренным, и явно принадлежало человеку, привыкшему проводить много времени на открытом воздухе. Белоснежные брови, седая грива, непокорно выбивающаяся из-под капюшона пелиссона, словно бы выгоревшие на солнце бесцветные глаза, выступающий крючковатый нос и узкие, слегка с синевой, губы выдавали преклонный возраст. Именно таков был епископ-суффраган Убертин. - Мне одиноко, и особо не с кем поговорить по душам. Дьедоне еще молод, сущий мальчишка по сравнению со мной! Вы же, человек умудренный опытом и знаниями, столь долгожданный для меня собеседник. Ну же, расскажите мне, что же происходит ТАМ? А то у нас здесь в провинции сплошь скука и тоска, совершенно нет ничего выдающегося, - продолжил сетовать он.

Констанс - второй из гуляющих по монастырскому парку - был не в восторге от этого моциона, ведь ревматизм, расшалившийся к перемене погоды и мучивший его последние дни, сильно вымотал. Однако делать было нечего, отказываться нельзя, вроде как - гость в монастыре, да и сослаться на недомогание тоже невозможно, ведь он епископ боевого ордена. И теперь его преосвященство неспешно шел рядом с епископом-суфраганом Убертином, тяжело опирающимся на свою сучковатую палку, но упорно ковыляющим по аллее.

- Ничего особенного, - начал нехотя Констанс. - Все как обычно: Его Святейшество Папа Геласий IX мудро управляет нами, да продлит Господь его дни, и даст новые силы. Мы же дети его, послушно все исполняем.

- Уж прямо так и послушно, - лукаво бросил епископ-суффраган. - Дети редко бывают покладистыми и иногда шалят. Я бы даже сказал, что чем младше ребенок, тем он проказливее. Ну не томите, рассказывайте, порадуйте старика.

- Я, знаете ли, в этот год был далек от Святого Города, так что многое пропустил. Меня в основном занимают дела епархии, - принялся выкручиваться Констанс, мысленно прикидывая, какую бы устаревшую и самую незначительную сплетню скормить суффрагану, но на ум, как назло, ничего не приходило. Да и вновь начавшие мозжить колени весьма отвлекали и сбивали с мысли.

- Выше преосвященство, - Убертин повернул лицо к епископу, сощурившись от яркого солнца. - Вы уж пожалейте меня, не обижайте. Или думаете, я не знаю что вы первый достойный доверия, и поэтому не можете все время уделять только епархиальным проблемам? У нас тут события весьма бурные, а уж у вас ТАМ