От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова

«далеко за», и движения их рук умелые и уверенные и порой довольно грубые. А этот дрожал, как цуцик, суетился и потел. Ей стало противно, она оттолкнула его. Именно в тот вечер Елена поняла, что ей хочется зрелого мужчину. Она даже мысленно нарисовала его портрет. Это крупный, но стройный мужчина с проседью в тёмных волосах, похожих из-за этого на мех чернобурки. У него сильные руки, твёрдо очерченные губы и карие глаза. А сосунки её ни капельки не возбуждают. Но и среди этих мамашиных протеже никого похожего на составленный Еленой образ не было. И вот он, Вардомацкий. Впервые увидев его так близко, как никогда ранее не приходилось, Порченко сказала себе: «Вот тот, кто мне нужен, и он будет моим». Спасибо Борчику за его «задание», которого Елена, конечно же, теперь и не подумает выполнять. То есть она постарается, чтобы Вардомацкий захотел её, но вовсе не для того, чтобы его «подставить», как выразился Борчик.

* * *

Борчик — самый отвратительный её клиент. Он вытворял такое, что у неё не однажды появлялось желание убить его. Но убивать было, конечно же, нельзя, потому что Борчик платил в разы больше, чем остальные. К тому же он, по словам мамаши, был «крутым».

Но в тот раз Борчик был непривычно серьёзен и деловит. Едва кивнув в ответ не её приветствие, спросил:

— Хочешь заработать реальные бабки?

Елена насторожилась. Конечно, лишние «бабки» никому никогда не мешали, но слишком хорошо она знала Борчика, чтобы вот так, с ходу, согласиться. Ведь, скорее всего, он предложит ей «подружиться» с таким же, как и сам, уродом. Нет уж, с неё и Борчика хватит! Борчик словно прочитал её мысли:

— Да не сучи ногами зря! Ты знаешь Виктора Вардомацкого — стихоплёта с гитарой?

— Ну как знаю… — Елена несколько растерялась от такого вопроса. — Ну на концерте его раз была. А ещё его в нашу школу приглашали. А что?

— Да спецзадание тебе от серьёзных людей. Выполнишь — озолотят. К тому же никого больше и облизывать не надо будет, — оскалился Борчик и, подмигнув, добавил: — Ну, разве что ко мне по старой дружбе заглянешь.

Когда он подробно объяснил, чего хотят от неё «серьёзные люди», Порченко задумалась.

Ей, как и многим в городе, нравились песни и стихи Вардомацкого. И как мужчина он ей нравился, но… Впрочем, этих «но» было несколько. И дело вовсе не в том, что Вардомацкому уже хорошо за сорок и что он женат. Это для Елены не имело абсолютно никакого значения. Она на собственном опыте не раз убеждалась, что ни возраст, ни семейное положение, ни должность не останавливают мужчину, если в нём пробуждается «основной инстинкт». Но это ж поэт всё-таки… А она просто школьница. Да, просто школьница, как думают многие. И пусть думают. Им незачем знать про вторую жизнь Елены, тем более что на сегодняшний день она не такое уж исключительное явление. Даже в их небольшом городке таких, как она, «школьниц» хватает. Правда, Елена, в отличие от остальных, не стоит на «пятаке» в ожидании покупателей, как эти дурочки, которых в любую минуту могут отловить менты. И зарабатывает она побольше. Да к тому же она… Да, девственница она! А Вардомацкий приблизительно в таком возрасте, как и все Еленины «клиенты». Ну да, вспомнила: Вардомацкому сорок восемь. Но выглядит он клёво, не то что эти кривопузые обезьяны, которых подсылает Елене мамаша. А «подобраться к стихоплёту» — именно так выразился Борчик — было очень просто: Вардомацкий работал руководителем литературно-музыкального объединения в городском Доме культуры. Вот в один из кружков этого объединения Борчик и посоветовал Елене записаться. Например, в кружок игры на гитаре.

— Да не хочу я играть на гитаре, — воспротивилась Порченко. — У меня музыкальный слух плохой. Да и гитары нет. Может, в какой другой, например, на стихосложение? Вардомацкий ведь и стихосложение ведёт.

Борчик покровительственно улыбнулся:

— Нет, голубушка, только на гитару. Ведь именно при обучении игре на гитаре возможен наиболее близкий контакт с «объектом», что нам и нужно.

— А зачем это вашему серьёзному человеку?

— Не твоё дело! — повысил голос Борчик, но, заметив, что Порченко строптиво вздёрнула подбородок, совсем иным, близким к просящему тоном добавил: — Да женщину этот стихоплёт у того человека увёл. Вот он и хочет отомстить. А инструмент я тебе презентую.

На следующий день, пораньше уйдя с уроков, Порченко ждала Вардомацкого в фойе Дома культуры. За Елениной спиной в дорогом кожаном чехле лежала «шикарная фирменная», по словам Борчика, гитара.

Из записей Виктора Вардомацкого

Сегодня Елена Порченко снова осталась после занятий. Меня это насторожило, и я сделал вид, что очень тороплюсь:

— Извини, Лена, сегодня я не могу уделить тебе времени.

— Виктор Павлович, ну всего пару минуточек! Я хочу, чтобы Вы посмотрели ещё одно моё стихотворение.

— Давай своё стихотворение, я дома посмотрю.

Но она уже не попросила, а потребовала:

— Нет, я хочу, чтобы Вы посмотрели сейчас!

Я, сдерживая негодование, прочёл очередное произведение «начинающей поэтессы» и, убедившись, что тема прежняя, сказал:

— Порченко, давай поговорим о твоих стихах в следующий раз. Сегодня я действительно спешу. Да и сейчас у меня нет настроения обсуждать эту тему. Вот у тебя же бывает так, что просто нет настроения?

Я хотел подняться, чтобы уйти, но она подошла ко мне почти вплотную:

— Виктор Павлович, неужели Вы ничего не замечаете?

— А что я должен заметить?

— Хотя бы то, что не нужны мне ваши занятия.

— Ну не нужны так не нужны. Силой тебя тут никто не держит, — ответил я. — Можешь не ходить. Деньги за обучение я тебе верну, тем более что особых результатов ты не добилась.

Порченко бросила гитару на пол и пнула её ногой:

— Виктор Павлович, Вы не поняли! Да, мне не нужны эти занятия, потому что я терпеть не могу гитару. Но мне нужны Вы! Я хочу быть с вами рядом всегда. Я люблю Вас, давно люблю! И Вы меня полюбите. Ничего, что Вы женаты. Можно же развестись. Ведь жена Ваша уже немолода. А мне только шестнадцать через полгода исполнится. Вы сейчас ничего не говорите. Я подожду. Я сколько угодно буду ждать Вас!

Я вскочил из-за стола:

— Девочка, ты соображаешь, что говоришь?! Сейчас же иди домой! И вообще, лучше будет, если ты больше тут не появишься!

Но Порченко, упрямо сверля меня взглядом чёрных — не различить зрачок и радужку — глаз, отчеканила:

— Никуда я не уйду.