Сюрприз для боевого мага или Наследство возврату не подлежит - Вероника Васильевна Крымова

Пустая. Следующая – тоже. Но третья… Его сердце забилось чуть сильнее, когда свет упал на её содержимое.

Вагонетка была нагружена камнями – чёрными, как полночное небо, с синими крапинками. Они не просто отражали свет – они пульсировали, их сияние то вспыхивало, то угасало, как дыхание живого существа. Джейсон наклонился ближе, и его кожа невольно покрылась мурашками. Магия. Чистая, необузданная, она струилась от камней, горячая и хищная, как кровь зверя. Он чувствовал её – не просто энергию, но волю, что шептала, манила, обещала силу и грозила гибелью. Его пальцы замерли в дюйме от поверхности камня, и он сглотнул, ощущая, как магия в его собственной крови отзывается, резонируя с этой силой.

Граф Вейн выпрямился, его взгляд обшарил пещеру. Тени шевелились в углах, и он мог поклясться, что слышал шорох – не эхо, не капли, а осторожный шаг, затаённое дыхание. Его рука взметнулась в воздух, пальцы начали привычное движение, и магия в крови ожила, готовая к бою. Он шагнул назад, держа вагонетку в поле зрения, но тьма за его спиной сгустилась, и шорох стал отчётливее – теперь это был скрежет, как когти по камню. Золотистые руны мигнули, готовые погаснуть, и в этот момент он почувствовал, как магия камней тянется к нему, шепча, обещая.

И вдруг тьму разорвал свет – резкий, слепящий, как удар молнии. Фонарь, поднятый высоко, озарил пещеру, высвечивая ржавые вагонетки. Трое мужчин приближались к рельсам, их тяжёлые сапоги хрустели по щебню. Один, широкоплечий, с лицом, изрезанным шрамами, держал фонарь, его глаза, холодные и цепкие, шарили по пещере. Второй, худощавый, с нервным взглядом, сжимал кирку, а третий, в плаще, скрывающем фигуру, молчал, но его присутствие было самым тяжёлым – магия, тонкая и терпкая, витала вокруг него, отражаясь всполохами огня в глубине глаз.

Джейсон среагировал мгновенно. Приказ советника – не привлекать внимания – эхом отозвался в голове, и он, подавив инстинкт вызвать вступить в бой, метнулся за последнюю вагонетку. Его тело прижалось к ржавому металлу, холодному и влажному, а дыхание стало почти неслышным. Он пригнулся, тени укрыли его, но сердце колотилось, выдавая ярость.

– Проверяй груз, – рявкнул шрамолицый. – Если хоть один камень исчез – нам крышка.

Худощавый молча кивнул и ткнул киркой в породу. Камни вспыхнули в ответ – синие искры зажглись словно звезды на ночном небосклоне.

Джейсон сжал кулак, с трудом сдерживая магию – она рвалась наружу, живая, злая.

Молчаливый шагнул ближе. Его бледная рука скользнула над камнями, воздух дрогнул, словно от жара. Камни отозвались – пульсация ускорилась. Магия внутри Джейсона завибрировала, его кровь ответила, но он держал её в узде.

– Всё на месте, – произнёс человек в плаще. Голос – мягкий, почти ласковый, но по спине Вейна побежал холод.

– Да чего им сделается, – буркнул шрамолицый, фонарь качнулся, бросая тени на стены. Те заплясали, словно призраки.

– А маячки в лесу? Сработали, значит кто-то был рядом.

– Косуля, – отмахнулся тот. – Или лис. Мало ли.

Но человек в плаще достал странный прибор – похожий компас. Стрелка закрутилась, будто почуяла запах. Он напрягся, поднял фонарь – и его взгляд застыл. Он смотрел прямо туда, где прятался Джейсон.

***

Вокруг бурлила жизнь: детский смех, оживлённые разговоры, протяжные напевы уличных музыкантов. Я выкладывала на прилавок последние баночки джема, но взгляд всё время метался по толпе, выискивая знакомые рыжие вихры Оливера и Мика. Их не было. Солнце стояло высоко, заливая площадь теплом, но в груди клубился холод – цепкий, острый, как зимний ветер.

Я глубоко вздохнула и повернулась к Джессике.

– Джесс… Та женщина. Она называла своё имя? Сказала, куда повела мальчиков?

Девочка подняла глаза – бледное лицо, виноватый взгляд.

– Нет, – прошептала она, теребя косу. – Но я помню, как леди говорила про игрушки. Сказала, у неё дома много таких коробок, как та, со стрекозой. Дурилки загорелись, побежали за ней… Я не успела ничего спросить.

Я сжала кулаки – ногти впились в ладони, оставляя алые полумесяцы. Вот же засранцы! Вечно лезут туда, где пахнет приключениями, и я, как дура, не уследила. Лучше бы оставила близнецов дома, с заболевшей Руби. Вот попадись они мне, на этот раз наказания точно не избежать. Запру их дома на неделю, нет…на месяц! Эх, чего мелочиться, вообще больше никуда не выпущу. Целее будут.

– Простите, – раздался сиплый голос, и я обернулась.

Лавочница из соседнего ряда, маленькая, сухонькая, с лицом, как сморщенное яблоко, смотрела на меня, прищурившись. Её прилавок, заваленный связками с сушёными травами, благоухал лавандой и полынью.

– Слыхала ваш разговор. Та леди… кажется я ее знаю, это миссис Карпентер. Чудаковатая старуха. Но, милочка, – она понизила голос, и её глаза блеснули, – я бы деток с ней не отпускала. Говорят, в её саду по ночам огни горят, звуки раздаются…подозрительные. И шорохи странные. Вот так!

По спине пробежал холодок.

– Где её дом? – спросила я, голос мой стал твёрже, хоть сердце и стучало в горле. – Вы знаете адрес?

– Последний на Рябиновой, – кивнула лавочница. – За кованым забором. Там дубы – такие, что свет не пробивается. Но будь осторожна, милая. Что-то с той леди явно нечисто.

Я кивнула, мысли вихрем кружились в голове. Сдёрнула передник и швырнула его под прилавок .

– Остаёшься за старшую, – сказала я Джесс.

Я почти побежала. Сердце грохотало, в голове крутились планы наказания. Запереть выходить из дома на месяц? Мало. До старости! До того самого дня, когда научатся слушаться.

Рябиновая улица встретила меня тишиной. Тенистая аллея была усыпана золотыми листьями, дома – высокие, молчаливые – глядели с безразличием. Последний особняк стоял чуть в стороне. Его окружал высокий забор, кованый, проржавевший. За ним чернели дубы – плотные, сплетённые ветвями. Их тени шевелились, будто жили своей жизнью, и в их шелесте слышался странный, настороженный шёпот.

Дом буквально прятался за деревьями – старый, с облупленной штукатуркой, мутными окнами, похожими на потускневшие глаза, что следили, не мигая. Страх подступил, холодный и вязкий, но я его оттолкнула. Ударила в колокольчик. Его резкий, жалобный звон прокатился по саду – и замер. Ни звука в ответ. Только где-то вдалеке каркнул ворон, словно предвестник дурных событий.

Пришлось обойти забор, пальцы скользили по шершавому металлу. У стены, под вьюнком, нашлась узкая дверь для прислуги – деревянная, рассохшаяся, с ржавой ручкой. Я толкнула её. Она открылась с протяжным стоном, от которого внутри всё сжалось. Сделала шаг – и мир за забором остался позади.

Сад