Сюрприз для боевого мага или Наследство возврату не подлежит - Вероника Васильевна Крымова

был дик и запущен. Сорняки тянулись по земле, как чёрные вены. Розовые кусты, дикие и колючие, хватали за платье, будто просили остаться. Тропинка, засыпанная мхом и листьями, вела к дому, но её контуры терялись в полумраке. В центре сада стояла статуя – ангел с отломанным крылом, чьё лицо, изъеденное временем, смотрело на меня каменными глазами с пустой тоской.

Я шагнула, сухие листья шелестели под ботинками, и каждый звук казался предательски громким. Дом вздымался передо мной, его тёмные окна отражали проплывающие на небе облака. И вдруг – в одном из них, на втором этаже, вспыхнул синий свет. Он мигнул и исчез.

Я сделала шаг и в этот момент за спиной раздалось… жужжание. Механическое, низкое, нечто тяжелое и металлическое, с глухим скрежетом. Я обернулась – сад был пуст. Но в глубине дубовой тени сверкнули две ярко-синие искры.

Замерла. Дыхание сбилось.

Тиши, Аманда. Не глупи. Подумаешь, калитка скрипит.

Я направилась к входным дверям, рука уже тянулась к железному кольцу… как вдруг позади раздалось: скрип… пауза… скрип…

Шаги.

Тяжёлые, неторопливые. Будто кто-то поднимал металлические ноги и опускал их на землю с ленивой уверенностью, не скрываясь, не торопясь. И каждый шаг сопровождался протяжным, болезненным скрипом – как старинные петли, которые слишком долго не смазывали.

Скрип… скрип…

Я застыла. Не дышала. Медленно, будто через вязкий сон, обернулась.

Пусто.

Сад казался неподвижным. Ни единого движения.

Скрип… Скрип…

Теперь звук будто раздавался отовсюду, расплывался в воздухе, как эхо. Я снова обернулась к двери, но пальцы дрожали – слишком сильно, чтобы ухватиться за ручку.

Шаг… скрип… шаг…

Он приближался. Я это знала, чувствовала – как животное чувствует хищника за спиной. В висках пульсировала паника, на лбу выступил пот.

В тени дерева, что-то мелькнуло. Высокая фигура, движущаяся с пугающей неотвратимостью. Один шаг. Второй. Механизм внутри неё издавал прерывистое дребезжание, но это ничуть не мешало ей двигаться.

Она знала, куда идёт. И шла ко мне.

Скрип. Скрип. Скрип.

Я резко рванула дверь на себя. Она не поддалась. Заперто!

Каждый звук – скрежет металла, хруст веток – отдавался в ушах, как удары молота по натянутым нервам. Я резко обернулась, спиной уперлась в холодную дверь, и в тот же миг шаги стали оглушительно близкими.

Из тени сада ко мне медленно вышел автоматон – высокий, закованный в старую ливрею лакея. Местами ткань его мундира протёрлась до дыр, пуговицы висели на нитях, а белый парик с буклями сполз набок и больше походил на старую мочалку. Фарфоровое лицо покрывали сетью тонких трещин, в которых застряла пыль, а каждый его шаг сопровождался нещадным скрипом и стоном старых шестерёнок. Его глаза – стеклянные, пустые – смотрели на меня, но в их глубине светились ярко-синие искры.

Автоматон тяжело переваливался, подходя всё ближе, его внутренние механизмы скрипели, будто угрожая развалиться на части. Я медленно, короткими шагами, поползла вдоль стены влево, готовясь в любой момент броситься наутёк.

Ржавая рука механического лакея дрогнула и потянулась к дверной ручке. Раздался щелчок, дверь распахнулась, и, поклонившись с судорожным скрипом, автоматон прохрипел из глубины груди:

– Добро пожаловать в дом Карпентеров. Сегодня прекрасная погода. Не желаете ли ча…

Голос оборвался на полуслове, будто механизм заело, и автоматон застыл, уставившись на меня стеклянными глазами. Я судорожно сглотнула. Горло пересохло, сердце грохотало в груди. Но, прежде чем я успела что-либо сделать, он медленно повернулся и, скрипя, зашагал прочь.

Я стояла на пороге, стиснув зубы, изо всех сил прогоняя подступающий страх, но донесшиеся до ушей голоса мальчишек из глубины дома заставили меня сделать шаг вперёд.

Внутри царил полумрак. Пыльные портьеры, некогда зеленые, теперь серые, свисали с окон, пропуская лишь тонкие нити света, что высвечивали обветшалую мебель – стулья с выцветшей обивкой, стол, покрытый трещинами, зеркало в потускневшей раме, чьё стекло отражало моё лицо, бледное и напряжённое. Воздух пах сыростью, старым деревом и ржавчиной.

Я осторожно ступила вперёд – половицы жалобно скрипнули, эхом прокатившись по пустому холлу. Вдруг до меня вновь донеслись голоса. Я, ведомая ими, пересекла холл и вошла в гостиную.

Там, в тусклом свете единственной лампы, я увидела их. Оливер и Мик сидели на полу, их лица сияли восторгом, а перед ними, за старинным пианино, двигалась ещё одна фигура – механический автомат, но изящный, в образе молодой девы. Её фарфоровые пальцы, тонкие и белые, скользили по клавишам, извлекая мелодию. Её платье, шёлковое, но потрёпанное, колыхалось, а глаза, стеклянные и неподвижные, смотрели в никуда. Рядом на ковре лежали игрушка – механическая птица, ее шестерёнки тихо жужжали, заставляя крылья трепыхаться, будто живые. Моё сердце сжалось от облегчения, но страх не отпускал, всё еще держа в ледяных объятиях.

– Аманда! – воскликнул Мик, вскакивая. – Смотри, она играет как живая!

Рядом с ними стояла леди Карпентер – хрупкая, тонкая, с печальной улыбкой. Она что-то рассказывала мальчикам, наклоняясь к ним с доброй, чуть усталой нежностью.

Заметив меня, хозяйка дома поспешно оправилась:

– Простите меня. Я задержала мальчиков… Они такие славные. А мне так одиноко здесь…

– Они не должны были уходить без спроса, – сказала я. – Я очень беспокоилась.

– Конечно, конечно, – промолвила миссис Карпентер. – Позвольте загладить вину. Не желаете чашечку чая?

Прежде чем я ответила, в комнату вошла ещё одна фигура – горничная, тоже автоматон. Её потемневшее лицо было гладким, а глаза, как у лакея, светились синими искрами. Она двигалась рывками, её поднос с чайником и чашками дрожал, а шестерёнки внутри скрипели, как протяжный хрип.

– Благодарю, но я вынуждена отказаться, —покачала я головой. – Меня ждут на ярмарке.

– Понимаю, – кивнула дама. – Тогда… может быть, мальчики останутся до ужина?

– К сожалению, нет, – твёрдо заявила я. – Спасибо за гостеприимство, но у нас много дел.

– Аманда! Ну пожалуйста! – законючил Мик. – Ещё пять минут!

– Только дослушать мелодию! – подхватил Оливер.

Их умоляющие лица заставили меня сдаться.

– Пять минут, – пробормотала я, строго глядя на них. – Потом прощаетесь – и уходим.

Я отказалась от чая, а миссис Карпентер, будто оживившись, переключила внимание на меня.

– Пойдёмте, я покажу вам дом, – предложила она и, неожиданно крепко схватив меня под руку, увлекла за собой.

Особняк оказался лабиринтом прошлого: коридоры, забитые ящиками, картины в тусклых рамах, механизмы, тихо жужжащие в тени. Всё покрыто пылью и плесенью – давно здесь никто не убирался.

Пожилая леди рассказывала истории, показывала странные диковины: часы, тикающие в обратную сторону, шкатулку, что пела при открытии, бронзового кота с качающимся хвостом.

– Это мой муж, Артур, –