Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова

— Все равно, — мотнула головой Анни, — это как-то неправильно. Ну, почему именно они? Катрила могла бы найти себе другого… А мой папа — другую. Если бы они были счастливы по отдельности, я была бы рада за них.

Я рассмеялась и обняла Анни, прижимая к себе:

— Доченька моя, любовь такая штука, которая никогда не спрашивает разрешения, чтобы родиться. Когда-нибудь ты встретишь того самого, который затронет твое сердце и поймешь, что от тебя ничего не зависит. Выбор делаешь не ты, выбор делает твое сердце. А ты можешь не согласиться с ним, и всю жизнь думать, что ты сама отказалась от своего счастья. А можешь согласиться и попробовать быть счастливой. Не факт, что все получится, но тогда ты хотя бы не будешь жалеть…

Вздохнула. Эти слова отзывались и во мне тоже, тоскливо-приятной сладкой болью. Агор… Мужчина, которого выбрало мое сердце.

— И если у Катрилы и графа Шереса все получится… Анни, это величайший дар, и надо радоваться, что два близких тебе человека обретут любовь и счастье быть рядом с тем, кого любят…

Анни вздохнула. Едленно,словно раздумая, согласиться или нет с моими словами, кивнула. А потом неожиданно спросила:

— А ты? Ты разве не жалеешь?

— О чем? — Не сразу поняла я.

— О тех кого любила когда-то… Вот Гирем… Он ведь до сих пор любит тебя. И готов на все, чтобы ты его простила. Дишлан… Ты говоришь, что любила его по-настоящему, но разве ты смогла бы тогда влюбиться еще раз? И этот… третий… Я не знаю кто он, я его совсем не вижу. Но я точно знаю, он есть. И, скорее всего, это маг. Разве ты не жалеешь, что полюбила того, кого должна ненавидеть?

Я грустно улыбнулась. Наверное, это последствия того, что моя Анни росла вдали от меня. Такими вопросами дети задаются гораздо раньше, а не в почти двадцать, как моя малышка.

— Нет, милая, — я постаралась ответить честно, — я не жалею ни об одном из своих возлюбленных. Я любила искренне любила Гирема и мечтала прожить с ним всю жизнь, хотя с самого начала понимала, что этой мечте не суждено сбыться. Он слишком знатен для нищенки Ельки, и слишком низкого происхождения для принцессы Елины. А потом мы оба сделали свой выбор и выбрали не друг друга: я хотела вернуть свое имя, а он хотел денег и признания среди знати.

— Это когда ты вышла замуж за герцога Бокрея?

Я кивнула:

— Верно. Гирем мог остановить меня. Хотя бы попытаться. Но его желание заручиться поддержкой будущего короля было гораздо сильнее любви ко мне.

Анни понимающе склонила голову.

— А Дишлан?

— А Дишлана больше нет, — я ощутила привычный укол боли там, где до сих пор оставались чувства к нему. Пусть они были не мои, а Великой Матери, но те несколько лет нашего совместного счастья стоили, чтобы хранить о них добрую память. — Но если бы он был жив, я, наверное, до сих пор любила бы его и была счастлива с ним. И, возможно, тогда не полюбила бы Агора… Я не знаю, Анни, что было бы, если бы Дишлан был рядом.

— Значит его зовут Агор? — улыбнулась она.

— Да… И ты права, он маг. И не просто маг, но еще и правая рука Великого отца. И хотя он не поддерживает взгляды своего правителя, но никогда не пойдет против него. И именно поэтому мы не можем быть вместе. Мы тоже сделали свой выбор, променяв любовь на совесть.

Моя дочь протяжно вздохнула. Как будто бы этот случай отозвался в ней пониманием больше, чем все остальные. И я не сдержалась:

— Милая, — осторожно улыбнулась, — мне кажется, или ты эта ситуация тебе знакома очень хорошо?

Вопрос повис в воздухе, Анни прикусила губу и задумчиво смотрела куда-то в угол, словно думая поделиться тем, что у нее на уме или нет. А потом решилась:

— Я не знаю… Я не уверена, что то, что я чувствую любовь. Ну, — она смутилась, — я раньше думала, что любовь — это такое чувство, при котором теряешь голову, все вокруг кружится от счастья и становится каким-то особенным. Но у меня не так. Да, когда я смотрю на него, мне хорошо. А когда он на меня — еще лучше, хотя одновременно мне хочется спрятаться, потому что… Не знаю почему. Когда мы разговариваем, мне кажется воздух вокруг дрожит в таком напряжении, что его вот-вот расколет небесная молния. Но при этом я понимаю, что если надо будет уехать в Абрегорию к мужу, я ни на миг не задумаюсь, соберусь и уеду…

Я тихо и радостно рассмеялась и обняла дочь.

— И кто он, Анни? Кто этот мужчина, который смог покорить твое сердце?

— Значит это любовь? — требовательно взглянула она на меня. — Но почему тогда я так легко готова отказаться от него? Я не понимаю, мам… Я так запуталась. Но я точно знаю, мы никогда не будем вместе. Он останется здесь, а я очень скоро стану императрицей.

— Но ты будешь бережно хранить память о тех днях, которые вы провели вместе, — кивнула я. — иногда, милая, долг сильнее любви. Так ты скажешь, кто он?

Анни опустила глаза и осторожно улыбнулась:

— Это сулак-баша Брах… Капитан стражи, который занимается охраной нашей части замка… Ты увидишь его позже. Он каждый вечер приходит к Гирему с докладом и немного развлекает нас разговорами.

— И учит Хурру разным приемчикам, — проворчала я. — Очень хочу с ним познакомиться!

— Он хороший, мам! — воскликнула пылко Анни, а потом смутилась и опустила голову еще ниже. — И совсем не похож на местных мужчин, которые смотрят на тебя, как на домашнее животное, которое приносит радость, но не имеет право на свою волю. Он ко всем относится с уважением, хотя родился и вырос здесь, в этом самом замке, и никогда не выезжал за его пределы. А Хурре, и правда, не помешает немного воинской дисциплины. А то она стала совершенно неуправляемой. Знаешь, что она заявила мне на днях? Зачем быть королевой, если…

— Не делать все, что хочешь, — присоединилась я. И рассмеялась. — Если ты вспомнишь, кто ее отец, то все встанет на