Хризолит и Бирюза - Мария Озера

— И всё же ты рад, — заметила я.

Лоренц кивнул, уголки его губ дрогнули в почти братской улыбке:

— Рад, конечно. Пусть хоть кто-то отвлекает её от этих бесконечных дурных мыслей. Даже если мне приходится стоять тут, чесать затылок и следить за каждым его шагом, будто я старший брат, которого никто не просил.

Я тихо засмеялась:

— Ты слишком серьёзен.

— Серьёзен? — он хмыкнул, бросив ещё один быстрый взгляд на танцующих. — Попробуй сам не переживать, если видишь, что человек, которого давно считаешь почти сестрой, держится из последних сил. И да, я могу сколько угодно корить себя за то, что «подставил» Ллойда… но, знаешь, радует, что хоть кто-то умеет её рассмешить.

Мы замолчали на мгновение. С потолка падали золотые конфетти, музыка переливалась серебряными аккордами, пары кружились в вихре нового года. Агнесс и Ллойд двигались чуть неуверенно, но удивительно слаженно, будто весь зал принадлежал только им.

— Ты почти как ангел-хранитель.

Лоренц выдохнул и улыбнулся:

— Ангел-хранитель, да. С лёгким приступом паники. И с бокалом вина в руке.

— Скорее, с целым графином, — поддразнила я.

Он рассмеялся, слегка покачав головой:

— Только потому, что за каждое её движение я держу в уме сотню возможных катастроф. Но пусть хоть сегодня, в эту ночь, у неё будет повод улыбаться.

Он поставил бокал на стол и снова окинул взглядом зал — пристально, почти ревниво, словно одно его внимание могло отвести от Агнесс любую беду.

Музыка неожиданно изменила ритм — тяжёлые ударные и звонкие трубы заставили гостей насторожиться. На дальней стороне зала занавес внезапно раздвинулся, открывая маленькую сцену, которой до этого никто не замечал.

На подмостках появился кукольный театр, расписанный золотом и пурпуром, словно специально приготовленный к празднику. Из-за кулис вышли две высокие марионетки — воины, похожие на принцев. Один — в белых доспехах, сверкающих от света люстр, другой — в чёрных, с шлемом, закрывающим лицо.

Они сошлись в поединке. Деревянные мечи глухо сталкивались друг с другом, но движения были настолько искусны и отточены, что публика невольно ахнула. Белый принц шагал гордо и прямолинейно, чёрный — быстро и коварно, делая выпады, будто стремился не только победить, но и унизить соперника.

Сначала гости аплодировали и смеялись, приняв это за причудливую забаву. Но постепенно смех начал стихать: в поединке была слишком явная аллегория. Белый принц спотыкался, едва удерживая равновесие, но всякий раз вставал, словно поднимала его невидимая сила. Чёрный же наседал неумолимо, при каждом ударе раздавался зловещий стук, от которого звенело в ушах.

— Жизель! — я поспешила к ней, увидев рядом с отцом и Николасом. — Это твоя затея?

Она покачала головой, тревожно нахмурившись:

— Я думала, это ты.

— Нет, — вмешался Лоренц, наблюдая за куклами, — Лазар не устроил бы такую театральщину. Мне кажется, что для него это слишком… тонко. Он предпочитает действовать прямым ударом.

Марионетки тем временем достигли кульминации боя: белый принц выронил меч, но, когда чёрный занёс оружие для последнего удара, белый резко поднялся и отбил выпад голыми руками. Публика ахнула и разразилась аплодисментами, но в этом восторге сквозил нервный смех.

Жизель бросила взгляд на Лоренца:

— Но если не Лазар, то кто?

— Тот, кто знает, как говорить намёками, — буркнул Лоренц, запустив руку в волосы. — И, чёрт возьми, намёки слишком прозрачные.

Ольгард шагнул вперёд, его голос прозвучал низко и жёстко:

— Это не шутка и не забава. Кто-то проверяет нашу реакцию.

Николас сжал губы и добавил тихо:

— Или напоминает нам, что война ещё не окончена.

Их разговор прервал оглушительный звук, будто воздух разорвался надвое. По залу прокатилась дрожь, и все мы переглянулись, сердца забились в унисон, как барабаны на тревоге. Разноцветные конфетти и блестящие искры брызнули в разные стороны, осыпая гостей. Следом прогремел второй хлопок, и из-под колонн взметнулись бенгальские огни, заранее расставленные мною с Жизель. Их яркое пламя озарило залы, отражаясь в золотых люстрах и в радостных лицах публики. Гости аплодировали, смеялись, хлопали в ладони, словно не замечали тревоги, пробежавшей по венам каждого из нас.

Жизель, напротив, сразу напряглась: её ладонь на миг сжалась в кулак, и она шагнула ближе к отцу. В её взгляде не было ни капли веселья — лишь знание, что любое веселье может обернуться западнёй. Николас, щурясь, всматривался в аплодирующую толпу, будто ища в ней скрытый знак или движение чужой руки.

— Лоренц, найди Нивара и немедленно отведи Офелию, — голос Ольгарда прозвучал глухо, но властно. Он по-отечески положил тяжёлую руку на плечо графа; в этом прикосновении чувствовалась не просьба, а приказ.

Не успели мы двинуться, как у чёрного выхода послышался странный шум. Сначала — тихий, будто стук, затем — удивлённое аханье толпы. Наши разговоры мгновенно оборвались. Все вытягивали шеи, переглядывались, вставали на носки, чтобы рассмотреть, что там происходит.

Отец и Николас увидели первыми, Лоренц — следом. Я, спрятавшись за его плечом, тщетно пыталась разглядеть сцену. Лоренц начал отодвигать меня назад, заслоняя собой, но я, стиснув зубы, упёрлась. Чуть толкнув его в бок, шагнула вперёд — и в ту же секунду увидела.

Кулак Нивара с сухим хрустом вонзился в челюсть Идена. Удар был столь силён, что принц отлетел к чёрной двери, с грохотом распахнув её, и вывалился наружу в сугроб, оставив в снегу глубокую вмятину.

Толпа на миг замерла, будто зал превратился в живую статую. Но следом вспыхнул гул — крики, возгласы, обрывки шёпота. Кто-то прыснул от смеха, кто-то ахнул с ужасом.

Нивар стоял над ним, лицо напряжённое, в глазах бешеная решимость. Его рука вновь поднялась, готовая обрушиться на противника без всякой пощады. Он выглядел не просто сердитым — он был сосредоточен, как воин на дуэли, будто в этом ударе заключалась его истина.

Ольгард сорвался с места. Его фигура рванулась вперёд, но Жизель успела схватить его за руку. Её пальцы вцепились в отцовское запястье с неожиданной силой, и он резко остановился, гневно метнув на неё взгляд.

Я же чувствовала, как кровь ударяет в виски, сердце колотится, дыхание сбивается. Адреналин захлестнул меня до дрожи в коленях. Ожидать больше нельзя. Нужно было действовать — сейчас или никогда.

— Нивар, стой! — крикнула я, отчаянно прорываясь сквозь плотную толпу придворных. Люди в роскошных нарядах мешали, цеплялись за подол моего платья, но я упрямо шла вперёд.

Лоренц попытался меня удержать — его пальцы сомкнулись на моём запястье, но я вырвала руку раньше, чем он успел сцепить хватку. Мой взгляд был намертво прикован к фигуре Нивара, и в