Хризолит и Бирюза - Мария Озера

Неподалёку Иден поднялся на колено. Его губа была рассечена, на подбородке уже блестела кровь, но он пытался удержать достоинство, не позволяя себе упасть окончательно. Однако Нивар не собирался отступать: его плечи дрожали, кулак был сжат так, что побелели костяшки.

— Нивар, послушай меня! — закричала я снова, приближаясь, но он резко махнул рукой, и два гвардейца встали передо мной, перегородив дорогу. Их сталь блеснула, словно стена между мной и ним. Я ударилась о плечо одного, но отпрянула — их не пробить.

Сердце колотилось так, будто готово было разорвать грудь изнутри. Всё внутри кричало: если не остановлю его сейчас — будет поздно. Иден — принц, его смерть в руках цесаревича означала бы катастрофу. Для нас всех.

Я увидела, как в лице Нивара что-то изменилось: все-таки мой голос достиг его. На миг в его взгляде мелькнула растерянность. В этой трещине ярости проступило колебание — тень воспоминания или сожаления. Его рука дрогнула, но лишь на мгновение. Внутри него всё ещё бушевал шторм, и любое слово могло стать той самой спичкой, которая снова вспыхнет и обратит зал в хаос.

Я видела набухшие вены на висках Идена и кровь, тонкой струйкой стекавшую с рассечённой губы. Меня охватил искренний страх за Нивара: потому что, если он пробудет зверя, о котором ходят легенды по сей день, ему будет сложно дать достойный отпор. Особенно теперь, когда после аварии силы его были не те. Но, странным образом, я верила — Иден не станет бездумно провоцировать цесаревича. Его благородство не позволило бы ему перейти ту черту, после которой уже нет возврата.

Но что же он такое ему сказал, что вечно холодный Нивар не смог справиться со своими эмоциями?

Атмосфера сгущалась, словно морозный воздух становился гуще и тяжелее. Я не могла отвести взгляда от Идена: его глаза, блестящие и упрямые, сверкали внутренней борьбой. Это было видно по напряжённой линии плеч, по чуть дрожащим пальцам, но гордость не позволяла ему отступить. Он был на грани, балансируя между рассудком и отчаянием.

Я знала, что Нивар, при всей своей холодности и отрешённости, способен на безрассудно смелые поступки, если речь шла о защите того, что ему дорого. Но именно это и пугало — сейчас он был не защитником, а нападающим. Но сейчас он был ранен, ослаблен, а опасность, которую представлял Дмиден Герцверд, возрастала с каждой секундой, с каждым тяжёлым вздохом.

Толпа шумела, словно чуткая к этому напряжению. Каждый шёпот, каждый сдержанный вздох гостей подталкивал ситуацию к краю пропасти. Казалось, само время замедлилось: каждое мгновение превращалось в предвестник катастрофы.

Снег с хрустом поддался под ногами Нивара, когда он вышел наружу, следуя за Иденом. Морозный воздух обжёг лицо, из их ртов вырывались облачка пара, будто дыхание двух разъярённых быков перед схваткой.

Иден слегка согнулся, опираясь рукой о рядом стоящее дерево, но быстро выпрямился, сохранив в осанке высокомерную самоуверенность. Нивар, не сводя с него взгляда, достал из внутреннего кармана камзола пару светлых кожаных перчаток. Медленно, нарочито холодно он сжал их в руке — и вдруг бросил одну к ногам Идена.

Толпа ахнула. Этот жест не нуждался в словах.

Иден наклонился, не спеша поднял перчатку. На его треснутой губе мелькнула усмешка, а глаза вспыхнули — вызывающе, дерзко, почти с наслаждением. Взгляд его встретился с насторожённым, опасным взглядом Нивара.

Казалось, что весь Ренарн затаил дыхание, ожидая, в чью сторону склонится чаша.

— Твой выбор может изменить всё, — произнёс Нивар, голос его был низким, сдавленным, напряжённым; я никогда прежде не слышала его таким.

Ветер налетал порывами, пронизывая меня насквозь. Я обхватила плечи руками, чувствуя, как холод забирается под платье, словно настойчивый любовник, от которого невозможно отмахнуться.

Принц аккуратно касался пальцами перчатки. Его мысли метались между долгом и личными чувствами, словно лодка, раздираемая штормом. Каждый шаг к решению казался прыжком в пропасть, а позади вновь поднималась тень старых внутренних ран, оставшихся после битв и потерь.

Иден замер, не отрывая взгляда от Нивара. Его глаза отражали одновременно расчет и страх. В голове прокручивались все ставки: судьба королевства, жизни людей, полагающихся на него, честь его семьи. Он медленно крутил перчатку в руках, словно это был не кусок кожи, а само будущее, которое нужно удержать, не уронив. Каждое движение отдавалось в пальцах как тяжелый, почти осязаемый вес ответственности.

Каждый из них понимал: путь, который они выберут, должен привести к единству. Любая ошибка, любое неверное движение — и холодные объятия войны снова опутают земли, а Иден умел выживать в этом мире, где ставки всегда слишком высоки.

— Я понимаю, — наконец произнёс он, его голос звучал твёрдо, с оттенком ехидства. — Естественно, я знаю, что будут последствия. Я не могу принимать решение легкомысленно, дорогой друг. Каждое. Решение. Я. Принимаю. С. Умом.

Он с ехидной насмешкой посмотрел на Нивара, растягивая губы в холодной, почти звериной улыбке, обнажая зубы. Потом перевёл взгляд в мою сторону, словно последнее слово было не только для Нивара, но и для меня.

Воздух был настолько заряжен напряжением, что, казалось, ещё немного — и произойдёт взрыв. Атмосфера напоминала миг перед грозой, когда природа замирает в ожидании неизбежного разряда молнии, который расколет небо надвое.

Иден всегда умел манипулировать людьми, используя их страхи и сомнения. Без этого таланта он не прославился бы. Его слова сейчас звучали не как простая провокация — это был вызов, на который требовалось немедленно ответить.

Нивар долго собирался с мыслями, но в его глазах уже читалась уверенность. Я заметила, как он сжался, стараясь скрыть эмоции, но одна деталь выдавала его состояние: рука на эфесе меча была сжата до белизны, словно сталь сжимала саму душу.

Я вновь взглянула на Идена, не в силах отвести взгляд от его самодовольной, почти издевательской ухмылки. Вокруг стояла ледяная тишина; она была самой громкой в мире. Никаких сомнений — решение, которое они примут, изменит всё.

Иден первым сбросил свой плащ, обнажив блестящее лезвие, и встал в атакующую позу, готовый к первому удару. Нивар не медлил ни секунды: он резко откинул мантию, демонстрируя гостям своё оружие.

Толпа затаила дыхание. Два холодных клинка, как два прожектора судьбы, несколько раз рассекли воздух. Ослепляющий блеск мечей отражался в уличных фонарях, как символы героизма и неизбежности.

Иден сместил вес на заднюю ногу, глаза неотрывно следили за Ниваром. Цесаревич слегка усмехнулся в ответ, полон уверенности и готовности к любому маневру.

Словно