Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

– Наши оба любовника?

Боярышник не понимала.

– Да, моя милая, не кто иной, как маркиз Кормелль и граф Бриансон. Но успокойся, я попорчу им дорожку к этой девице.

Горластая долго продолжала в этом тоне, рассыпаясь в истолкованиях и брани, между тем как Боярышник, пораженная в сердце, не могла вымолвить ни слова; она знала о страсти Марциала к Жанне и опасалась только одной этой женщины. Она уже говорила Марциалу: «Твоя любовь к д’Армальяк похожа на рану, которая постоянно открывается».

Это происходило в кофейной «Мадрид», где эти дамы возбуждали свой аппетит в ожидании обеда, назначенного в семь часов в павильоне Эрменонвиль. Удар так сильно поразил Боярышника, что она отправилась не на обед, где ее ждали, а домой. Бриансон обещал свидеться с ней не раньше полуночи, но Боярышник питала неопределенную надежду встретить его на проспекте Елисейских полей или на Итальянском бульваре, куда и приказала кучеру отвезти ее.

Не встретив Бриансона, она в половине восьмого вернулась домой с убитой душой. Бриансон не приехал и не прислал письма. Разумеется, в полноте своей скорби она взялась за перо.

Марциал! Ведь это невозможно! Ведь это ложь! Говорят, ты женишься? Я не верю и, однако, плачу. Это будет моим смертным приговором: твоя любовь убивает; вспомни Маргариту Омон. Ты не сделаешь этого? Разве ты не вспомнил обо мне? Когда ты познакомился со мной на Елисейских полях, я была счастлива без любви, теперь без тебя буду самой несчастной из несчастных. Ты сжалишься надо мной, над моим сердцем. Притом любовь имеет свои права. Я могу сказать «не хочу», потому что ты мой. Не думаешь ли, что я покину тебя для князя или для миллионера! Не знаю, зачем пишу тебе, потому что письмо не застанет тебя дома, и ты придешь ко мне в полночь. Но, быть может, у меня недостанет тогда мужества высказать тебе все. Притом одно твое слово обезоружило бы меня, тогда как это письмо принудит тебя объясниться. Ах, Марциал, не убивай меня!

Твоя Боярышник, цветущая вчера, увядшая ныне

Затем Боярышник поцеловала своих неразлучных.

– Увы, это уже не он и я! Я умерла, он утешается с другой!

Она рассмотрела свою жизнь с Марциалом. Что ей делать без него? Найти новых поклонников не стоило никакого труда: многие турфисты ждали только знака, чтобы осыпать ее золотом.

– Но счастье не в деньгах, – сказала она, – можно утешиться деньгами, когда не любишь, но получать их от ненавистного человека – хуже всякой пытки. А я уверена, что буду ненавидеть всякого, кто займет место Марциала. Уж лучше умереть!

Так точно говорит большинство женщин, но слова у них вырываются под влиянием скорби, среди слез. Почти все переходят от уныния к мщению, жажде жить. Но Боярышник не лицемерила и смотрела прямо в глаза смерти, находя в ней романическое утешение.

Глава 8. Слово Божье

Цветок Зла, столь скромная в отношении Жанны и приветствовавшая ее только взглядом в лесу или в театре, когда та с участием на нее смотрела, Цветок Зла снова явилась ей на помощь против маркиза Кормелля. Вот как было дело.

Известно, что в Париже лучшие мужья не оставляют накануне брака своего прежнего образа жизни, а продолжают нестись по течению, нисколько не изменяя своих привычек. Не один раз маркиз Кормелль имел мимолетные связи с Цветком Зла, которая обладала искусством попадаться ему на глаза и очаровывать его. Наконец он не мог больше сопротивляться и на письмо Цветка Зла отвечал хорошенькой запиской, правда, не подписанной, но стоившей банкового билета. Поэтому Цветок Зла, вне себя от радости, прибежала к Жанне и вручила ей обвинительные документы.

Когда приехал Кормелль с обычным визитом, лакей вручил ему упомянутые документы и от имени Жанны передал, что его не могут принять.

Маркиз понял; он вернулся через час, но получил отказ; писал, ему не отвечали. Дело было окончено.

Жанна отослала ему подаренное им обручальное кольцо с просьбой отдать его Цветку Зла, что и было сделано, к величайшей радости обеих женщин.

– Решительно, – сказала Жанна, – Цветок Зла названа так ради антифразиса. Отныне я буду ее называть не иначе как Цветок Добра.

Теперь она могла верить в возможность счастья для нее. Со следующего же дня Марциал начал ежедневно посещать их. На приготовления к свадьбе не тратили много времени.

– Уже два века я жду тебя, – говорил Марциал.

– А я еще больше, потому что жду два года, – отвечала Жанна.

* * *

Свадьба была тихая, во время скачек, когда в Париже нет никого из высшего света.

Разослали письма с известием о состоявшемся бракосочетании, при котором присутствовали только свидетели и госпожа Трамон.

В углу церкви на коленях молилась пламенно Цветок Зла.

Была еще другая женщина под густой вуалью, но эта не молилась.

Никогда Жанна не находилась в более набожном настроении духа; она понимала необходимость Божьей помощи.

Но всякий приближающийся к счастью не может сделать шага, не подняв очей с упованием на небо. Сам Марциал находился под величественным впечатлением таинства.

Жанна пламенно благодарила Господа за возвращение Марциала к истине и святости жизни. Марциал понял, что, вступая в храм, находит утраченный истинный свет и силы для совершения блага.

Никакой древний стоицизм не стоит одного слова Спасителя, потому что чувство лучше рассудка, потому что лучшая часть человека – душа, божественная искра.

Глава 9. Кинжал

Отправляясь в ризницу, Марциал и Жанна не заметили молодой девушки под вуалью, которая, прислонившись к колонне, смотрела на них. Сквозь вуаль можно было разглядеть, что она плакала. Вы, конечно, узнали Боярышника. Она вышла в боковую дверь и села в свою карету, ожидавшую ее на улице Клиши.

В ту самую минуту, как она садилась в экипаж, внимание ее было привлечено лавкой редкостей. Подобно всем перевоспитывающимся женщинам, она любила собирать редкую мебель, фарфор, фаянс и серебряные изделия.

Не для того ли вошла она в лавку редкостей, чтобы прибавить какую-нибудь вещицу на ее этажерке?

– У меня есть неплохая коллекция кинжалов XVI века, – сказала она, войдя в лавку, – нет ли у вас чего-нибудь той эпохи?

Ей показали кинжалы, мечи, ножи.

Она выбрала флорентийский кинжал отличной работы.

– Меня уверили, что над отделкой этого кинжала трудился Бенвенуто Челлини [104], – сказала хозяйка лавки.

Боярышник горько улыбнулась и прошептала: «Тем лучше!» Она подумала, что не следует наносить себе удара простым ножом.

Через полчаса Боярышник приехала