Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

с черными дроздами, отличаясь, первые – ученостью в своих вечных симфониях, вторые – красноречием в своей сельской простоте. Но слышнее всего был оркестр, приглашавший к танцам; слышались также клики веселящихся и призывы ищущих. Хотя тут собралось до пятисот человек, но Жанна чувствовала себя наедине с Марциалом, наслаждаясь одним из тех часов любви, которые запечатлели ее двадцатый год. Неужели Марциал у ее ног! Неужели она с таким восхищением отдала ему обе руки!

Ей хотелось сказать ему: «Это я, пожертвовавшая для вас своей добродетелью и жертвующая теперь своей гордостью».

Но она не могла унизиться до такой степени и встала; Марциал встал в одно время с ней, прижал ее к своему сердцу и осыпал поцелуями ее голову; но Жанна оттолкнула его, боясь за себя.

Воспоминание о маркизе Кормелле подоспело ей на помощь. «Боже мой! Этот Марциал заставляет меня забыть обо всем. Но я буду помнить, что поклялась забыть его».

* * *

Спустя несколько дней Жанна присутствовала при бракосочетании одной из своих приятельниц, девицы д’Оре, с которой долго не виделась. Это была великолепная светская свадьба, и церковь наполнилась членами аристократии.

Жанна опоздала и потому только нашла себе место, что его уступил молодой человек, именно Марциал Бриансон.

Она сделала вид, будто не узнала его. Вскоре рядом с ней освободилось еще место, и Марциал поспешил его занять.

– Не правда ли, здесь собрался весь Париж? – сказал вдруг Марциал.

Жанна не хотела отвечать, но невольно сказала:

– Узнаю вас в этих словах; вот как вы понимаете брак.

– Ошибаетесь. Для меня бракосочетание не только церемония, но и празднество – по крайней мере, было бы празднеством, если бы вы захотели.

– Не станем открывать ран прошлого, – ответила Жанна, продолжая смотреть в молитвенник.

– Я живу только прошлым и счастлив своими ранами.

– Но я так несчастна, что живу только будущим, то есть упованием. – И она прочитала вполголоса: – «Блаженны боящиеся Господа и поступающие по заповедям Его».

– Может быть, – продолжал Марциал, – вы думаете, что я ничего не понимаю в этой великой поэзии?

И указал пальцем стих из «Песни песней».

Диакон читал «Послание».

– «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви».

– Церковь одна, – сказала Жанна Марциалу, – а вы имеете по нескольку жен.

– Да, в прежнее время, когда я не принадлежал церкви.

– А теперь вернулись в ее лоно?

– Да, потому что понимаю слова «любящий свою жену любит самого себя, ибо Адам сказал: вот кость от костей моих и плоть от плоти моей». Но это не помешало Еве внять змию.

– По-вашему, во всем и всегда виновата женщина, – сказала Жанна.

Дьякон продолжал:

– «Посему оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будет два во плоти едину».

– А я, – прошептал нежно Марциал, – оставлю своего отца и матерь, свою страну и состояние, чтобы жить с женою в пустыне, потому что в моем сердце будет рай.

– О, как высказываетесь вы вполне в своих заученных фразах!

Другой дьякон начал чтение Евангелия:

– «И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что сотворивший вначале мужчину и женщину, сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает».

– А вы, – сказала Жанна с грустной улыбкой, – вы не поверили словам Евангелия и разлучили то, что сочетал Бог.

– Бог свидетель мне, – отвечал Марциал, не сводя с Жанны глубокого взгляда, – с той минуты, как лишился вас, я думаю лишь о том, чтобы снова принадлежать вам; будьте так же добры, как прекрасны, простите меня и позвольте надеяться, что разлученное соединится.

Самые гордые души смиряются перед алтарем; вступив в храм, чувствуешь, что один Бог велик и что земные события ничтожны. Конечно, в салоне Жанна продолжала бы смотреть на Марциала с высоты своего презрения и мщения; но тут, в храме, исчезла ее неприступная холодность; их взгляды встретились; она увидела душу Марциала, увидела, что он ее не обманывает, и потому она не лишила его надежды и сказала:

– Уже давно ждет нас моя мать.

Марциал вышел из церкви в неописуемой радости.

– Ах, – сказал он, – часто бывает труднее восторжествовать над женщиной во второй, чем в первый раз.

Он ушел раньше Жанны, ликуя в душе и благодаря небо, как вдруг остановился, вспомнив о Боярышнике.

После ухода Марциала Жанна осталась коленопреклоненной на прежнем месте, не торопясь, подобно прочим любопытным, в ризницу.

Находясь среди толпы, Жанна чувствовала, однако, что одна стоит перед лицом Божьим; ее сердце так преисполнилось радостью, что она проливала слезы радости.

– О Боже! – шептала она. – Благодарю тебя! Ты примирил нас! Ты один мог совершить это чудо.

Действительно, только встреча в храме могла смирить гордость Жанны и ее ненависть к Бриансону. В свете она никогда не снизошла бы до того, чтобы простить его. Ей казалось, что единственно перед Богом она принесла свою гордость в жертву своей любви.

Власть Марциала над нею воскресла с такой силой, что Жанна до выхода из церкви забыла о своем обещании выйти замуж за Кормелля. Вспомнив о нем, она вздрогнула и остановилась точно так же, как остановился Бриансон, вспомнив о Боярышнике.

– Слишком поздно, – прошептала она, – я проклята, потому что не могу быть счастливой. Кормелль любит меня, а я его не люблю, но, дав ему слово, не могу выйти за Марциала.

Приехав домой, Жанна бросилась в объятия матери.

– Какое несчастье, – сказала она, – Марциал будет просить у тебя моей руки, но я не могу выйти за него замуж, потому что дала слово Кормеллю… и не могу быть женой последнего, потому что люблю Марциала…

Этими словами Жанна разрушала все надежды матери.

Госпожа д’Армальяк была в восхищении от того, что ее дочь решилась наконец отдать свою руку Кормеллю, богатому дворянину; госпожа Трамон раструбила уже об этом браке, как о победе своей юной приятельницы – было бы новым позором, если бы Жанна отказала.

Глава 7. Слезы Боярышника

Однажды утром девица Ларошетт, прозванная Горластой, встретясь с Боярышником, сказала ей без всяких околичностей:

– Ну, моя милая, нас обеих отлично ограбили; кажется, наши оба любовника женятся одновременно – один законно, другой незаконно – на