Несокрушимо - Мелани Харлоу

вообще когда-либо существовал, пусть даже ненадолго. Заставить почувствовать себя смелой, красивой, сексуальной — всем тем, что я видел, глядя на неё.

Но хочет ли она, чтобы я это сделал?

Иногда мне казалось, что да — я видел это в её глазах, чувствовал это в её языке тела. Но потом она будто ловила себя на какой-то непристойной мысли и сразу же её отбрасывала.

А может, это было лишь моё желание выдать желаемое за действительное. Может, она просто была мила со мной, сидела со мной допоздна, говорила со мной, доверяла мне свои чувства. В конце концов, она всё ещё переживала свой развод. Она прямо сказала, что чувствует себя разбитой. Даже если для меня она вовсе не выглядела такой, каким чудовищем я стал бы, воспользуйся я этим?

В любой другой ситуации я бы сделал шаг прошлой ночью у двери. Если бы это была другая женщина. Если бы обстоятельства были другими. Может быть, если бы это было через год, когда наши раны немного зажили.

Потому что я сам не до конца доверял своим мотивам. Конечно, Сильвия была забавной и милой, она умела слушать, и я любил заставлять её смеяться, но я ведь не лежал без сна, придумывая анекдоты, чтобы рассказать ей.

Я думал о том, что хотел бы сделать с ней.

Вкусные вещи.

Грязные вещи.

Такие вещи, о которых женщина вроде Сильвии — утончённой, элегантной Сильвии — вряд ли даже могла бы себе представить.

Может, я просто настолько истосковался по сексу, что уже не мог думать здраво? Возможно, всё это было лишь с моей стороны, и если я попробую что-то сделать, она наградит меня хорошим ударом в пах.

Но ничто не казалось мне более желанным рождественским подарком, чем заставить её кричать моё имя в экстазе.

Я застонал, паркуя свой пикап у спортзала. Мой член стоял так, что я даже не мог выйти из машины, не опозорившись. И кто знает, сколько времени уйдёт, чтобы это прошло?

Я заставил себя думать о совсем не сексуальных вещах. О плесени на виноградных лозах. О насекомых. О приборах, отслеживающих гормоны в дни пика фертильности. Когда я был уверен, что могу зайти внутрь, не опозорившись, я вышел из машины.

Мне, блядь, нужно было попотеть.

— Генри! Ты всё-таки пришёл!

Позже тем вечером Дафни Сойер поцеловала меня в щёку и взяла моё пальто. Её муж пожал мне руку, похлопав по спине.

— Надеюсь, дорога была не слишком плохой.

— Не так уж и плохо. Здесь всё выглядит потрясающе.

Лобби гостиницы напоминало декорацию к рождественскому фильму старого Голливуда: огромный камин, пылающий огнём; массивная ель в углу, украшенная так обильно, что ветвей почти не видно; около сотни нарядно одетых людей, сидящих группами на диванах и креслах или стоящих у ёлки с бокалами напитков или тарелками с закусками в руках.

— Спасибо, дорогой, — Дафни похлопала меня по лацкану. — Ты выглядишь великолепно. Иди, возьми себе что-нибудь выпить, бар открыт.

Я направился туда, но вдруг увидел Сильвию.

Мои колени чуть не подкосились. На ней было красное платье без бретелек, облегающее её фигуру, как кожура на яблоке. Передние пряди волос были убраны назад, остальные свободно ниспадали на плечи волнами. Её губы были накрашены в тон платья. Обычно я не любил много макияжа, но не мог оторвать глаз от её губ даже издалека. Чёрт, что я только не хотел бы с ними сделать.

Мне срочно нужен был виски.

Поскольку вечеринка уже была в самом разгаре, я смог пробраться через толпу так, чтобы она меня не заметила. Но по пути меня несколько раз останавливали гости, которых я не видел с прошлого года. Почти все спрашивали, где Рене, и их неуклюжие «сочувствую» или, что хуже, неловкие молчания, когда я отвечал, что мы развелись, чуть не заставили меня пожалеть о том, что я вообще пришёл. Наконец, я добрался до бара и заказал себе ржаной виски, безо льда. Я собирался взять стакан и спрятаться в тёмном уголке, но почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча.

— Привет.

Я повернулся, чувствуя, будто из меня выбили весь воздух. Она выглядела как ангел, но тот, который может быть склонен к греховным поступкам своими рубиновыми губами.

— Привет, — сказал я, и голос у меня сорвался. Я прокашлялся.

Сильвия улыбнулась с лёгким кокетством, её взгляд скользнул по моему костюму и галстуку.

— Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Ты тоже.

Но «потрясающе» даже близко не подходило к тому, как она выглядела. Я хотел лизнуть её, как рождественскую конфету, но заставил себя подавить эту мысль.

— Налить тебе что-нибудь?

— Конечно. Я бы не отказалась от бокала игристого.

— Уже несу.

Я заказал ей бокал, и, когда его подали, она взяла его и слегка стукнулась своим бокалом о мой.

— С Рождеством, Генри.

— С Рождеством.

Я сделал глоток виски и смотрел, как она подносит бокал к этим чертовски сексуальным красным губам. Моё тело мгновенно откликнулось, готовое украсить её праздник.

— Сколько тут людей, — сказала она, поставив бокал на барную стойку и садясь на высокий стул.

— Да, — ответил я. Её парфюм — жасмин, миндаль, какао, ударил мне в нос. Порой обладать тонким обонянием было непросто.

— Я даже не заметила, как ты вошёл. Мама сказала, что ты здесь. Ты прячешься?

— Типа того.

Она вертела в пальцах край коктейльной салфетки.

— Люди спрашивают о Рене?

Я кивнул и снова отпил из стакана.

— А у тебя спрашивают о Бретте?

— Да, — вздохнула она. — Но мы же ожидали этого, верно?

— Верно. Как дети?

— Вроде нормально, хотя они пытались позвонить отцу раньше, а он не ответил и так и не перезвонил. Кажется, это их немного расстроило.

Я снова выпил. Несправедливо, что такой мерзавец, как он, имеет таких детей, которых не заслуживает. Они же замечательные. Вежливые, дружелюбные, добродушные, особенно учитывая всё, через что они прошли. Это было заслугой Сильвии как матери.

— В общем, — продолжила она, отмахиваясь, — не хочу говорить об этом. Но хотела сказать, что вчера я так здорово провела время и надеюсь, что не надоела тебе.

— Вовсе нет.

Я посмотрел на её руки, представляя, как эти бледные, изящные пальцы впиваются в меня.

— Так давно я не говорила с другом по душам.

Прекрати, идиот. Она разговаривает с тобой. Она называет тебя своим другом.

Я заставил себя посмотреть ей в глаза.

— Это взаимно.

Она сморщила нос.

— Кажется, я немного переборщила с откровенностью.

— Если и так,