Инопланетный рынок шкур - Лиззи Биквин

— Му-у, му-у…

Черт побери этих людей-теней.

Действие инъекции когда-нибудь прекратится? Или она застрянет в таком положении на всю оставшуюся жизнь, навсегда лишившись возможности говорить?

Это был переломный момент. Во время всего, через что она прошла за последние часы — ее похищения, порабощения и всех тех неприличных вещей, которые фиолетовый пришелец делал с ней снаружи, — уровень эмоций Моурин постоянно возрастал. Теперь тревожная мысль о том, что у нее навсегда отняли голос, разрушила ее изнутри, и слезы хлынули из ее глаз. Ее тело сотрясалось от болезненных рыданий, легкие горели, когда она пыталась вдохнуть.

Она почувствовала, как что-то легонько ткнулось ей в ногу.

Конечно, это был Роун. Его ухмылка чеширского Кота исчезла, и он уставился на нее с выражением беспокойства в глазах, похожих на глубокие черные шарики.

— Роун? — он захныкал.

Моурин наклонилась и почесала ему затылок.

— М-м-мууу, — ответила она с благодарностью.

Не имело значения, что ее голос пропал навсегда. Она была в чужом мире. Она все равно ни с кем не могла общаться. И если она в ближайшее время не найдет способ выбраться отсюда, то может потерять нечто гораздо более ценное, чем голос. Она не знала, что инопланетные пауки запланировали для нее дальше, но предполагала, что ничего хорошего.

Моурин нужно было сделать выбор.

Она могла бы сидеть там и плакать, как ребенок, пассивно ожидая, какая судьба ей уготована. Или, черт возьми, она могла бы отрастить яйца и придумать, как сбежать из этого инопланетного ада.

Это было простое решение.

Кроме того, сейчас на кону была не только ее собственная жизнь. Нужно было подумать и о Роуне, ее свирепом и верном маленьком компаньоне, единственном ярком пятнышке позитива во всей этой тьме. Будь Моурин проклята, если будет просто сидеть сложа руки, пока пришельцы-пауки издеваются над ее новым другом. Или еще хуже.

— М-м-м.

Моурин решительно кивнула и встала. В сопровождении Роуна, послушно следовавшего за ней по пятам, она снова подошла к передней части камеры и присела на корточки у решетки, расположившись так, чтобы легко видеть вырезанные руны, управляющие дверью.

Пауки, похоже, считали Моурин всего лишь бессловесным животным. Что ж, они жестоко ошибались, и она намеревалась использовать это в своих интересах. Как только один из этих длинноногих пауков придет, она запомнит последовательность рун для открывания решеток. Тогда она будет на пути к побегу.

Куда бежать, предстояло решить позже, на ходу. На данный момент единственное, что она могла сделать, это ждать.

И ждать…

И ждать.

В конце концов, мысли Моурин снова вернулись к фиолетовому пришельцу с горящими оранжевыми глазами и жестокими клыками. Но на этот раз в голове вспыхнули другие детали. Та единственная оранжевая слеза, которая скатилась по щеке инопланетянина перед тем, как он покинул ее. Что это было? А потом, когда он наконец отодвинулся, Моурин заметила шрамы. Длинные, уродливые следы крест-накрест пересекали мощную мускулатуру его плеч и спины.

Был ли он преступником?

Рабом?

Это не имело значения. Какие бы пытки этот пришелец ни перенес в своей жизни, это не оправдывало того, что он с ней сделал. То, как он использовал ее, залез в нее. То, как он публично надругался над ней и унизил.

Призрачные воспоминания о его прикосновениях пробежали по ее лицу, груди и между ног. Моурин задрожала.

Боже, какого черта эти люди-пауки так долго не возвращались?

Без окон и без возможности определить время ей казалось, что она ждала целую вечность. Постепенно усталость заполнила ее мышцы и затуманила разум. Даже здесь, запертая в клетке с десятками странных и потенциально опасных инопланетных животных, Моурин поймала себя на том, что клюет носом.

Она резко проснулась.

Она не могла позволить себе сейчас задремать, иначе могла упустить свой шанс запомнить код от двери. Но ее усталость была слишком велика. Она чувствовала, как она мягко убаюкивает ее, погружая в беспамятство. Она и раньше спала на корабле людей-теней, но, очевидно, этого было недостаточно, и с тех пор она через многое прошла. Так много…

Еще большая усталость нахлынула на нее и прошла сквозь. Ее веки налились свинцом и закрылись. Сонная, Моурин сказала себе, что просто отдохнет минутку.

Только минутку…

ГЛАВА 10

МОУРИН

— Ты все еще со мной, сладкая?

Открыв глаза, она обнаруживает себя в знакомой обстановке — роскошной спальне дома Брэдли в Бакхеде, верхнем районе Атланты.

Сейчас, конечно, ночь. Она не думает, что когда-либо была у Брэдли днем. Свет в хрустальной люстре приглушен — да, у Брэдли в спальне есть чертова хрустальная люстра, — и только слабый луч янтарного света падает на кровать, где обнаженная Моурин лежит на спине поверх гладких, как масло, атласных простыней. Два недопитых бокала вина на прикроватном столике говорят ей, что сегодня, должно быть, субботний вечер, а теплое дыхание, доносящееся между ее раздвинутых бедер, свидетельствует о том, что Брэдли вот-вот заставит ее кончить.

— О, только не говори, что ты заснула подо мной, сладкая, — смеется Брэдли у нее между ног. — Я не наскучил тебе, не так ли?

Облегчение разливается по ее телу, как прохладный весенний дождь.

Все ужасные события последних часов были не более чем ночным кошмаром, порожденным ее перегруженным мозгом. Ее вовсе не похищали с коровьего пастбища. В конце концов она поддалась убедительному южному произношению Брэдли и отправилась к нему домой, чтобы провести ночь в комфорте и удовольствии. Но затем, из-за усталости и переутомления, она, должно быть, потеряла сознание в разгар секса. К сожалению, подобное происходит не в первый раз.

Мягкие губы Брэдли касаются губок ее киски.

— Я могу остановиться, если тебе нужно вздремнуть, — дразнит он.

Моурин опускает руки между ног и запускает пальцы в густые волнистые волосы Брэдли. Только сегодня они не кажутся такими волнистыми, как обычно. Забавно. Но ее разум слишком занят другими мыслями, чтобы обращать внимание на эту деталь.

— Нет, не останавливайся, — выдыхает она.

Его язык скользит по ее пухлым внешним губам, сначала по левой стороне, затем по правой, увлажняя раскрытый центр теплой слюной.

— Ммм, — стонет она. Затем хихикает. — Боже, мне приснился самый странный сон…

— Расскажи мне об этом, — мурлычет Брэдли. Его голос всегда звучит хорошо, но сегодня вечером он другой, необычно хриплый, и от этого по венам Моурин разливается горячая волна. — Тем временем я найду своему языку другое применение…

Кончик его языка пробегает по всей длине ее промежности, раздвигая складки, задевая