Мой ненавистный футболист - Лада Шведова

Труха смилостивилась и принесла нам телефоны раньше обычного, но в переписку кинулась только Катька, и это понятно – у нее контракты и подписчики. А у остальных – дождливая леность и желание поскорее закончить этот день.

Телефон я убрала и попыталась погрузиться в чтение, но погрузилась в дрему.

Проснулась от толчка – рядом сидела Лерка и тормошила меня за плечо. В домике было тихо – остальные уже спали, что подтвердила и подруга, приложив палец к губам.

– Сколько… – зашептала я.

– Полночь.

– Зачем ты меня разбудила?

– Дождь закончился, Ланка.

– Эта новость могла подождать до утра.

– Новость могла, а прогулка – нет! – радостно сообщила Лерка и опять хлопнула меня по плечу: – Давай, Ланусик, подъем! Ты весь вечер дрыхла!

И продрыхла бы еще всю ночь, но подругу это не волновало. Нехотя я сползла с кровати. На первый взгляд, у меня не было причины соглашаться гулять среди ночи, но на самом деле была. И звали ее Леркой. Не хотелось отпускать ее в одиночестве в неизвестность, а после истории с сырыми грибами это вообще опасно. Кроме грибов была история с кустарником в Волгограде или неведомой ранее костяникой, которая оказалась съедобной. Повезло. Но такие прогулки лучше контролировать.

Дождь закончился, на улице было неожиданно тепло, даже душно.

– Куда мы торопимся? – спросила я, едва успевая за подругой.

В ответ Лерка загадочно улыбнулась, сверкнув глазами, и мне показалось, что это был голодный блеск. Мы вышли к озеру, и вряд ли чтобы наловить свежей рыбы. В таком тумане это проблематично – он клубился над водой. И не как это часто бывало по ночам – тонким слоем, а основательно, плотной молочной стеной. И в этом «молоке» терялся не только противоположный берег, а вообще вся озерная поверхность. Если нырнуть и проплыть пару метров, можно не найти берега. Страшно, но завораживающе.

– Может, на причале посидим? – предложила я. – Смотри, какой туман!

– Посидим, – пообещала Лерка.

Причина ее загадочности выяснилась быстро: мы обошли озеро и оказались на противоположной его стороне – там, где обитали дзюдоисты. Они нас и встретили – в один момент из темноты показался Роман и его приятель Коля-Колено. Последнему Лерка радостно бросилась на шею, а я скисла. Роман не вызывал у меня энтузиазма настолько, что даже причитания девчонок про его мужественную красоту перестали работать. По-моему, он меня считал своей собственностью и был уверен, что может раздавать приказы, а это на влюбленность не работало, скорее, наоборот.

Но Лерка так радовалась ночному свиданию, так щебетала, что я не нашла в себе сил все испортить. Потерплю вечерок, может, заодно придумаю, как избавиться от романа с Романом.

Глава 14

Вопреки моему настрою, все шло неплохо и даже приятно. За это стоило поблагодарить Колено: в местной столовой работала его дальняя родственница – нехилое совпадение, даровавшее парню доступ к еде.

К ночным посиделкам он подготовил бутерброды с индейкой и сыром, а еще немного заветренный, но все равно прекрасный салат с великим и ужасным майонезом в составе. Роман же догадался принести тонкие одеяла, чтобы прикрыться от безумных местных комаров. Серьезно, московские комары были немощью по сравнению с местными, они словно прокачивались на специальной комариной ферме или вырастали на стероидах.

Беседа поначалу не касалась лагерного конфликта – парни болтали о дзюдо, Лерка жадно глотала индейку, а я любовалась движением тумана над озерной поверхностью. Он так причудливо менял положение, словно кувыркаясь и заново клубясь, и я пожалела, что вышла на прогулку без мобильного телефона. Отправила бы бабушке местные виды, она такое очень любила.

С бабушкой я чаще общалась по телефону, мы редко виделись. Но она постоянно обо всем спрашивала, интересовалась, в отличие от мамы. У мамы давно своя жизнь, череда замужеств. Она привыкла, что меня почти всегда нет, а если я есть, то мне надо спать, учиться или делать что-то еще. Только не общаться. Лет с десяти я стала для нее скорее соседкой по квартире, которая вечно в делах, заботах и спешке.

Так было не у всех, я знала.

Лерку родители просто обожали. Но и Лерка была другой – идущей на контакт, дружелюбной, теплой и открытой. А я – ее противоположностью. У меня в целом с людьми не клеилось, не только с мамой. Даже когда я пыталась не обороняться… я оборонялась. Потому что так привыкла.

Из раздумий меня вырвал громкий смех парней и замечание Колена:

– Все-таки руки у вас специфические… похожи на мои ноги! – И он загоготал громче прежнего, довольный шуткой.

Лерка его поддержала – улыбнулась и пролепетала что-то про брусья, накладки и магнезию. Роман попытался взять меня за руку, чтобы проверить слова друга, но от моего взгляда стушевался и даже улыбку спрятал.

– Ну это правда! – не унимался Колено. – Правда же, а, Лерк?

– Правда, – поддакнула она и начала оправдываться: – Но от этого никуда не деться, это спорт такой.

– У вас же эти… накладки.

– Они не гарантия отсутствия мозолей.

– А это лечится? В смысле, руки ваши нормальными станут? Ну… девчачьими. Или все уже потеряно?

– Я далека от медицины, но есть подозрение, что мозоли лечатся полегче отбитой головы, – сказала я, начав корить себя за вмешательство раньше, чем закончила говорить. Просто… какой смысл? Даже комаров не распугала, а парни и вовсе восприняли все как шутку и загоготали с новой силой. И только Лерка посмотрела на меня с укором – она-то знала, что чувства юмора у меня нет и я не шутила.

Вскоре к нам вышли еще дзюдоисты, стало даже слишком громко. Звуки, несмотря на близость леса и густой туман, разносились на всю округу, или мне так казалось. А еще постоянно чудилась появляющаяся из-за дерева Труха или Жанна. Выследи нас тут Жанна, точно бы сообщила о нарушении. Она у нас адепт ходьбы по линеечке.

Парни отвлеклись от темы с руками, и я украдкой взглянула на свои ладони.

Я-то к их внешнему виду привыкла и не воспринимала как нечто особенное. Это как умение скрутить двойное сальто – в этом я тоже не видела ничего особенного, обычное дело, двойнушка – вообще легкотня. Но люди, не связанные с гимнастикой, аж глаза таращили в восхищении. Вот и с мозолями похожая история: люди, привычные к гладким рукам, в ужасе смотрели на тренированные, а мне непривычна была гладкость.

Хотя в лагере мои руки выглядели почти хорошо: без полузаживших мозолей с трещинами, забитыми магнезией, которую не отмыть – она въедалась