Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

где-то за шестьдесят. Однако выглядела она моложе, вероятно, благодаря своим ярким голубым глазам. Что же касается Колетты, то в ней не было ничего примечательного.

– Я хочу поблагодарить тебя за те кушанья, которые мне доставляли в Плесси-ле-Тур.

– Значит, мэтр Антуан сдержал своё обещание! – торжествующе воскликнула экономка.

После чего сочла нужным пояснить:

– Когда госпожа Катрин рассказала мне о том, что Вы томитесь в Плесси, я сразу же собрала корзинку, села на мула и отправилась туда. Мэтр Антуан не очень удивился, увидев меня, потому что я частенько навещаю его жену. И как только он спросил, что привело меня к ним, я ответила: «Вот, собрала вам для разговения. Здесь кушанья лёгкие и полезные даже для беременных». На что мэтр Антуан мне ответил: «Спасибо, Симона, хотя моя жена и так всего наготовила на Пасху. К тому же, она не в положении. Но я знаю, кому нужно отдать всё это». Взял корзинку и ушёл. Я успела вдоволь наговориться с его женой, пока он не вернулся. Протянул мне пустую корзинку, а потом – ленточку, и сказал: «Верните её госпоже д’Эворт. Видно, она случайно попала сюда». Тогда я спросила: «Откуда Вы знаете, что это лента госпожи Катрин?» «Да уж знаю». А я ему: «Если наши лакомства пришлись по вкусу, то я буду присылать их сюда каждый день». Потом вернулась в Саше и всё рассказала госпоже Катрин. А она со слезами на глазах мне призналась: «Это только госпожа Лоренца могла сказать ему о ленточке».

Дочь Великолепного невольно заслушалась её певучей правильной речью. Как она узнала позднее, жители Турени славились своим умением говорить. Даже имена они произносили мягче, чем парижане.

– Нет ли тут холодного молока? – спросил молодая женщина, как только Симона закончила свой рассказ.

– Есть, только из погреба, госпожа.

Экономка кивнула служанке и та, взяв со стола медный кувшин, доверху наполнила большую оловянную кружку. Но когда служанка хотела поставить её на стол перед Лоренцей, Симона жалостливо произнесла:

– Ты забыла, Иветта, что госпожа ничего не видит? Отдай кружку её прямо в руки!

– Со мной уже всё в порядке, – успокоила её Лоренца.

Тогда экономка всплеснула руками, подняв над столом белое облако из муки:

– То-то госпожа графиня будет рада! Она, бедняжка, так переживала из-за Вас! А я ей вчера и говорю: «Может, всё обойдётся!» С беременными иногда случается такое, что они плохо видят в сумерках. Отчего эту хворь называют куриной слепотой.

– А она скоро пройдёт?

– Да, если будете хорошо кушать.

Потягивая из кружки ледяное молоко, Лоренца одновременно расспрашивала экономку:

– Ты давно живёшь в Саше?

– Уже больше тридцати лет, – собеседница Лоренцы вздохнула. – Мой покойный муж служил камердинером у короля Людовика ещё тогда, когда тот был дофином. Поэтому, став королём, он назначил моего Жана управляющим Саше. Иногда, возвращаясь с охоты, наш господин останавливался здесь. А потом он подарил это поместье Вашей матушке. Шесть лет назад мой муж скончался, и госпожа графиня передала его должность господину д’Эворту, который заменил мне сына.

– Сколько же здесь слуг?

– Чуть больше десятка. Замок небольшой, а на ферму мы нанимаем приходящих работников. Кроме того, недавно взяли ещё Маргариту, кормилицу для нашего ангелочка, господина Николы. Но когда он подрастёт, она вернётся в деревню.

– У Маргариты много молока, хватит и для Вашего ангелочка, госпожа, – добавила Симона, бросив взгляд на живот Лоренцы. – Хотя мы можем найти и для него хорошую кормилицу, если только Вы собираетесь рожать в Саше.

– Я ещё ничего не знаю, – ответила ей молодая женщина, поставив пустую кружку на стол.

В такой чудесный день ей не хотелось думать о будущем.

– Если матушка проснётся, передай ей, что я пошла в сад, – сказала Лоренца и поднялась с табурета.

Выбравшись наружу, дочь Великолепного огляделась по сторонам. Центральное здание замка состояло из слеплённых вместе четырёх башен и в плане напоминало крест. Башни были сложены из серого камня и увенчаны конусовидными крышами. Спереди, от ворот, тянулся длинный двор с хозяйственными постройками, а сзади был разбит небольшой сад.

– Осторожно, сударыня!

Повернув голову, молодая женщина увидела возле круглой клумбы, от которой лучами отходили четыре аллеи, незнакомую женщину с ребёнком на руках. Рядом с ней стояла алансонка и с тревогой смотрела на Лоренцу.

– Не беспокойтесь, я снова вижу.

– Слава Богу! – лицо Катрин осветилось улыбкой.

Тем временем подошёл д’Эворт:

– А графиня ещё вчера договорилась с моей женой, что они по очереди будут дежурить возле тебя, Лоренца.

Заглянув в круглые глаза малыша, дочь Великолепного заметила:

– Ваш сын больше похож на Катрин.

– Это мы ещё посмотрим. Госпожа Симона утверждает, что дети со временем сильно меняются. А вообще, Никола – спокойный парень, – в голосе д’Эворта прозвучала гордость.

В этот момент ребёнок наморщил носик, словно собираясь заплакать, и алансонка поспешно воскликнула:

– Никола уже хочет есть!

– Я хочу поговорить с Вами, – обратилась к управляющему Лоренца.

– Ты хочешь что-то спросить у меня? – поинтересовался д’Эворт, как только они остались одни.

– Да, матушка вчера рассказала мне историю своей жизни и я поняла, что Вы скрывали от меня…

– О чём ты?

– О Ваших чувствах к ней.

– Ну, что же, признаюсь, что я влюбился в графиню де Сольё сразу же, как только впервые увидел её в доме мессира Бернардо, – спокойно ответил д’Эворт.

– А она?

–Что она? – Даниель пожал плечами. – Твоя мать всегда любила только своего мужа, графа де Сольё.

– Наверно, Вы очень страдали? – Лоренца бросила на него сочувственный взгляд.

– Только поначалу. А потом смирился и был счастлив тем, что она позволила мне служить ей.

– Значит, Вы покинули дом моих приёмных родителей, чтобы повсюду следовать за ней?

– Да. Часть своей любви я перенёс на её сына, а потом и на тебя, Лоренца.

– Матушка рассказывала, что Вы были в Саше, когда я родилась.

– Я полюбил этот замок. После отъезда графини де Сольё моё сердце было разбито и мне не хотелось возвращаться в Париж, где отец заставил бы меня заниматься нелюбимым делом. Правда, Симона пыталась сватать мне своих родственниц и других девиц, но ни одна из них не пришлась мне по душе.

– Надеюсь, теперь Вы счастливы?

Д’Эворт взъерошил свои волосы:

– А разве