Чужими мы (не) стали - Ольга Рог

Повернулась к Марии. — Чего, не накормишь с дороги ребенка? Совсем совести нет? Выгонишь вот так. А он имеет полное право здесь находиться и на часть отцовской квартиры.

Маша взяла вилку со стола, одарив женщину взглядом: «Это у кого здесь совести нет, еще посмотреть нужно?». Задумчиво покрутила. Вспомнила, что в прихожей есть чемоданчик с отцовскими инструментами. Несколько ударов молотком... хотя бы по столу, уговорят свалить кого угодно. Протяжно вздохнув, Мария подняла на парнишку глаза и тот втянул голову в плечи, ожидая от нее криков, ругани. Привык к такому обращению дома.

— слышь, Кирилл? Обманули тебя. Не отец тебе Ростислав Голубев. Могу поспорить на все свое оставшееся наследство. Кто-то очень хотел, чтобы все так думали. Да, Катерина? — бесцеремонно двинула ее локтем по расставленной пакле. Катя качнулась, но удержалась на стуле. Потерла ушибленное место, засопев себе под нос.

— садись за стол, накормлю. И если кто-то вякнет лишнее при моей матери, то это прямой путь к травматологу. Вы не представляете статистика по бытовым неосторожным травмам у нас в стране, — выпучила наглые отцовские глаза Маша, которыми не обладал тот парень, застывший в проходе. — Че, встал? Садись, говорю. Два раза предлагать не стану. — кивнула головой на одно из свободных мест.

Катька продолжила жевать, ворочая хомячьими щеками. В ее маленьких глазках отражался мыслительный процесс: «Как получилось, что взрослого мужика обвела вокруг пальца, и его заучку жену... А, эта рыжая дрянная девчонка ее раскусила в два счета! Как?».

Стул скрипнул, и Кирилл неуверенно осторожно присел на краешек, сложив руки на коленях. Сглотнул голодную слюну, дернув кадыком. Его тетка выпнула из дома, сказав, чтобы без Голубевских денег не возвращался. Она не собирается тянуть его за свой счет. Выплаты от Ростислава прекратились больше месяца назад. Тогда-то им и сообщили о смерти кормильца. Кир не был официально записан на Голубева.

С одной стороны, хорошо, что тетка получала выплаты на сироту, после кончины сестры — матери-одиночки. Но, к благополучию быстро привыкаешь. Переводы от якобы отца были не лишними.

Мария встала и быстренько собрала, что находилось на столе нетронутым в одну кучу. Поставила тарелку перед вспотевшим пареньком, от которого неприятно попахивало смесью перестраивающихся гормонов и несвежей одеждой. Налила ему морс в стакан. Присела обратно, рядом с Катькой.

— Ты, кода уберёшься? — пригнулась и зло зашипела толстухе на ухо, переходя на «прямой текст». Чего с этой шваброй церемониться? Еще разок двинуть, чтобы вылетела как пробка?

— Ну.. Пойду, пожалуй, — Катерина утерла губы салфеткой, почмокав губами.

Прокатилась взглядом по столу, обстановке. Задержалась на двери отцовского кабинета. Один глаз ее непроизвольно дернулся.

Бывшая «королевна» встала и поплыла к выходу. Притормозила, словно что-то вспомнила. Одернула платье, юбку которого «зажевало» в заднице. Утробный звук из горла, будто вышли лишние газы.

— Кирющ, соболезную тебе. это для всех нас невосполнимая утрата.

Маша прикрыла глаза, считая до десяти, чтобы не сорваться.

Она еще понять не могла, куда так надолго пропали Буров и мама? Ложки считают?

26.

— Буров, ты совсем дурак? Как это, любишь? Мне... Я старше тебя на шесть лет. На целую жизнь старее. Ты же другом был Ростислав... — ее руки перебирали кружевной воротничок у шеи. Каждую завитушку прощупала, а его за столько лет не поняла, не почувствовала. Разве так бывает?

Несколько минут прошло с тех пор, как Нияз закрыл двери на кухню, подперев ручку стулом и заговорил о своих чувствах. Спокойный, ровный голос. Глаза в глаза. Уверенно, с каким-то даже нажимом. Еще бы лампу в глаза для эффекта проникновенного допроса.

«Нашел время — сердилась Нина то ли на него, то ли на себя, что из замороженного состояния превратилась в кипящий вулкан. Там гости за стеной.

Дочь Маша! Какой абсурд.. Сердце жгло от его признания. На пальце пульсировало обручальное кольцо, которое стало свободно «бродить» после смерти мужа.

— Нияз, послушай, это безумие. Ты хороший, очень хороший, но.. — Нина запнулась, не зная, как подобрать слова, чтобы не ранить. Ей хотелось сохранить его дружбу, но теперь, после этого признания, все казалось хрупким и невозможным. Она сама запуталась в мыслях. — Быть вместе? Боже мой, какой бред. Идиотизм, — закрыла лицо руками.

— Я знаю, что сейчас неподходящий момент, — наконец произнес Нияз, нарушив тишину —И, возможно, я ошибся, сказав это сейчас. Но я не мог больше молчать.

Мне нужно было, чтобы ты знала.

Смотрел на нее, как дикий и голодный зверь, истосковавшийся по ласке. Грудь ходуном. Энергетика воина, не привыкшего отступать. Буров возьмет свою последнюю «высоту», какой бы цена ни была. Раскидает доли от бизнеса детям.

Оставит целеустремленную Машку во главе фирмы и уйдет на покой... С ней. К ней. Под одну крышу. Разве они не заслужили быть счастливыми? Плевать, кто и что скажет. С самой высокой колокольни!

— Не тороплю, Нина. Понимаю, что все для тебя неожиданно.

Нияз ждал, затаив дыхание. Каждая секунда казалась вечностью. Он готов был услышать любой ответ, принять любое решение. Главное, чтобы она знала. Знала о его чувствах, о его желаниях, о его мечте — быть рядом всегда. До последнего вздоха.

Тихий прерывистый шепот Нины, словно ей воздуха не хватало в легких.

— Не знаю, что сказать. Удивил, так удивил... Буров ты больной на всю голову.

Знаешь об этом? — выгнула одну бровь, став строгой учительницей.

— Знаю, — кивнул, расцветая белозубой улыбкой. — Ты не сказала «нет», моя голуба. Не контузила сковородой, — рассмеялся облегченно и нервно. Пригладил темные волосы пятерней. — Самое страшное — позади. Я признался, Нин и как видишь, разрыв сердца не получил, — развел ручищами в стороны. — Еще раз намекнешь, что я молокосос, обижусь. Нина-а-а. Моя Нина, — подался вперед и взял в плен ее тонкие руки. Губами прижался к ладони. Потерся, словно ручной щетиной об ее кожу, как кот, который хотел собой пометить.

— Но, не сказала «да»! — она смотрела на него, будто не могла поверить, что все происходит на самом деле. Ущипнуть бы себя, что не сон.

Нет больше переживаний об измене мужа. О том, что мелют за ее спиной.

Отпустило. Вышибло из груди одним точным и прицельным «ударом».

— Ты не сказала, Нин, как узнала