Месть. Идеальный сценарий - Лея Вестова

Это была наживка. И наживка была слишком хороша, чтобы быть правдой.

— Что ты хочешь взамен? — холодно спросила я.

— Немного, — ответил голос, и в нем прозвучала деловитость. — Полная неприкосновенность для меня по всем эпизодам. Официальный статус свидетеля. И, скажем, двадцать процентов от активов компании после твоей победы. За моральный ущерб. И за риск. Предательство, милая, стоит дорого.

Я чуть не рассмеялась. Горьким, безумным смехом. Моральный ущерб. Она, соучастница убийства моего отца, хладнокровная интриганка, разрушившая мою жизнь, требовала плату за предательство своего подельника и называла это «моральным ущербом». Чудовищность этого предложения была за гранью моего понимания.

— Подумай, Кира, — голос стал жестче. — Это твой единственный шанс. Ваша игра проиграна. Твой детектив — почти труп в юридическом смысле. Ты — следующая, уже в смысле физическом. Я предлагаю тебе не просто выход. Я предлагаю тебе месть. Настоящую, полную, сокрушительную. Жду ответа завтра в это же время.

Связь прервалась. Телефон в моей руке замолчал. Я сидела в кромешной тьме, сжимая аппарат, ставший моим единственным и самым опасным шансом.

Мне предлагали сделку с совестью. Продать душу дьяволу, чтобы уничтожить другого дьявола. Заключить союз с женщиной, которую я ненавидела и презирала больше всего на свете. Это было отвратительно. Это было мерзко. Это было немыслимо.

Но она была права. Это мог быть мой единственный шанс.

Глава 12

Ночь после звонка Элеоноры была самой длинной в моей жизни. Сон не шел. Я сидела на полу в гостиной, прислонившись спиной к холодной стене, и держала в руках два телефона. Один — мой «чистый», связывающий меня с Дмитрием, с надеждой. Другой — дешевый, анонимный, дьявольский аппарат, который связывал меня с бездной. Я чувствовала себя персонажем древнегреческой трагедии, стоящим на распутье, где любая дорога ведет к гибели.

Когда забрезжил серый, безрадостный рассвет, я уже знала, что должна сделать. Я должна была нарушить обещание, данное Элеоноре. Я должна была рассказать все Дмитрию. Вступать в эту игру в одиночку было равносильно самоубийству. Если мы и должны были утонуть, то только вместе.

Разговор был мучительным. Он сидел напротив меня за кухонным столом, осунувшийся, с темными кругами под глазами. Он все еще был подкошен ударом, который нанесли по его репутации, но, когда я начала говорить, в его глазах появился знакомый аналитический блеск. Я пересказала ему весь разговор с Элеонорой, не упуская ни одной детали — ни ее фальшивых ноток страха, ни наглых, чудовищных требований.

Когда я закончила, он долго молчал, барабаня пальцами по столешнице.

— Это ловушка, Кира, — наконец сказал он. Его голос был тихим, но твердым. — Классическая, примитивная ловушка. Она змея. Она никогда не предаст Славу и его покровителя, потому что они — ее единственный шанс на спасение. Она выманит тебя на встречу для передачи «компромата», и там тебя будут ждать. В лучшем случае — чтобы заставить подписать бумаги. В худшем…

Он не договорил, но я все поняла. В худшем случае меня ждала судьба моего отца.

— Я знаю, что это ловушка, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Но, Дмитрий, у нас есть другие варианты? Мы в тупике. Ты под следствием. Я под круглосуточным наблюдением. Зайцев напуган до смерти и скорее выбросится из окна, чем даст показания. Они победили. Они просто ждут, когда мы сдадимся. Этот звонок… да, это ловушка. Но это еще и признак. Признак того, что в их лагере не все гладко. В их монолитной стене появилась трещина. И это наш единственный шанс — просунуть в эту трещину палец и попытаться разломать ее изнутри.

— Ценой твоей жизни? — жестко спросил он. — Это неприемлемый риск. Моя работа — защищать тебя, а не подставлять под удар.

— Твоя работа почти стоила тебе свободы! — не выдержала я. — Они играют без правил, Дмитрий! Они убивают, подставляют, ломают жизни! А мы пытаемся действовать по учебнику? Пассивная оборона проиграна. Пора переходить в наступление. Даже если для этого придется использовать оружие, которое дала нам сама змея.

Мы спорили почти час. Это был не крик, не ссора. Это был напряженный поединок двух измученных, но не сломленных людей. Он приводил логические доводы, говорил о профессиональных протоколах, о статистике подобных операций, которая почти всегда заканчивалась провалом. Я же апеллировала к интуиции, к отчаянию, к тому, что иногда самый безумный ход — единственно верный.

В конце концов он сдался. Не потому, что я его переубедила. А потому, что он посмотрел в мои глаза и увидел в них не панику, а стальную, холодную решимость. Он понял, что я пойду до конца. С ним или без него.

— Хорошо, — выдохнул он. — Мы попробуем. Но на моих условиях. Ты не выходишь из этой квартиры ни на шаг. Ты не встречаешься ни с какими посредниками. Все контакты — только по этому одноразовому телефону. Любую передачу информации буду организовывать и контролировать я и мои люди. Любой намек на подставу — и мы немедленно прекращаем эту игру. Ты меня поняла?

— Поняла, — кивнула я, чувствуя одновременно и облегчение, и тяжесть принятого решения.

После этого мучительного разговора я приняла решение. Я буду играть.

На следующий вечер, ровно в десять, телефон снова ожил своей уродливой трелью. Я ответила.

— Я согласна, — сказала я в трубку искаженному голосу. Мой собственный голос был ледяным. — Я принимаю твои условия. Но у меня есть встречные. Никаких личных встреч. Никаких посредников. Только информация. Если я почувствую хоть малейший намек на обман, я передам запись наших разговоров Славе. И тогда посмотрим, кто из вас больше боится.

На том конце на несколько секунд повисла тишина. Я блефовала, но мой блеф был единственным оружием.

— Хорошо, — проскрежетал голос. — Умная девочка. Условия приняты. Завтра. Центральная городская библиотека. Секция зарубежной литературы. Гюго, «Отверженные», издание 1987 года. Между 214 и 215 страницами. У тебя будет полчаса, с двух до полтретьего.

Связь прервалась. Началась опасная двойная игра.

Дмитрий разработал операцию с дотошностью военного стратега. Я должна была оставаться в квартире. В библиотеку пошел один из его лучших людей — неприметный парень в очках и потертом свитере, похожий на аспиранта. Сам Дмитрий и еще один его сотрудник контролировали периметр, сидя в машине с тонированными стеклами напротив входа. Они осматривали всех,