Космический замуж. Истинная. Наша. - Мира Влади

двигался медленно, мучительно, пока я не начала просить о большем. Сначала шёпотом, потом громче, пока голос не сорвался на хриплый стон.

— Скажи, — потребовал Адам, его зубы слегка прикусили мочку уха. — Чьё имя ты будешь кричать?

— Ваше… — выдохнула я, чувствуя, как волна накатывает всё ближе. — А-а-адам… А-а-арон…

Арон поднял голову, глаза горели, как два солнца. Он поцеловал меня снова. Глубоко, нежно, но с таким напором, что я задрожала.

— Громче, — прошептал он мне в губы. — Пусть вся Маравия услышит.

Адам ускорил движения, его большой палец нашёл клитор, надавил, покрутил, и я взорвалась. Оргазм накрыл меня мощно, глубоко, вытесняя всё, кроме них.

Я кричала их имена, сжимаясь вокруг пальцев Адама, пока тело не обмякло в их руках.

Они отпустили мои руки, но н мня. Адам прижал меня к себе, его губы нашли мои, целуя мягко, почти благоговейно. А после Арон прижался лбом к моему, его дыхание обжигало лицо.

— Никого у меня нет, — прошептала я еле слышно, запутываясь пальцами в их волосах. — Кроме вас.

— Лучше бы так, земляночка, — Адам хмыкнул, его рука сжала мою попку, прижимая меня ближе.

— Но если рядом с вами ещё раз появится хоть одна особь женского пола... — дополнила строгим тоном, — то, клянусь, вы получите лотком Мурки по головам. Оба.

Они замерли на долю секунды, а потом расхохотались. И я почувствовала, как их смех отдаётся во мне приятной дрожью.

Арон снова поцеловал меня в губы, и я поняла, что проиграла эту битву.

Но, блин, как же сладко проигрывать двум ревнивым маравийским маршалам.

Мурка, сидевшая на лестнице, мяукнула, явно осуждая наш спектакль. Но я уже не слышала ее. Все заполнили только их стоны, их руки, их губы, и моё собственное сердце, бьющееся в унисон с их сердцами.

Глава 24

Свадьба была именно такой, какой они обещали: грандиозной, громкой и абсолютно маравийской

до мозга костей.

Лучший зал на центральной площади столицы превратился в живое небо. Над головами парили

тысячи голографических звёзд, переливались северные сияния трёх цветов Маравии, а в воздухе

витал запах озона, редких специй и цветов с планеты Ларис, которые распускались только раз в сто

лет.

Вместо классической музыки гремели боевые барабаны и низкие, вибрирующие струны

маравийских инструментов. От этих звуков дрожала грудная клетка и мурашки бежали по коже.

Я шла по алому ковру, усыпанному живыми светящимися лепестками, в платье, которое мы

выбирали вместе три ночи подряд, споря до хрипоты.

Чёрное, как бездонный космос, с золотыми нитями, вышитыми в виде созвездия, которое видно

только с Маравии. Платье обтягивало до талии, а ниже струилось, будто я сама была частью

ночного неба.

На мне были два кольца: одно на правой руке, от Адама, с тёмно-синим камнем; второе на левой, от

Арона, с золотисто-янтарным. Оба камня были огромными. Я шутила, что с такими можно

отбиваться от пиратов.

Когда верховный арбитр спросил:

— Согласна ли ты, Анна с Земли, взять в мужья маршалов Адама и Арона, как единое целое по

закону и сердцу?

Я ответила так громко, что эхо разнеслось по всей планете:

— Да! И пусть весь космос это запомнит!

Толпа взревела. Адам и Арон поцеловали одновременно — справа и слева, и в этот момент тысячи

огней взлетели в небо, образуя моё имя на трёх языках. Свадьба официально перешла в статус

«самой громкой вечеринки галактики».

А потом вернулась Джуна. Моя малышка, моё всё.

Она вышла из клиники на своих ножках, держась за мои руки, в простом белом платьице, с

огромными глазами и копной тёмных кудрей.

За спиной у неё стояли два двухметровых маршала в парадной броне, и любой, кто осмеливался

подойти ближе чем на три шага, мгновенно вспоминал важные дела в другой галактике.

Джуна посмотрела на них, потом на меня и выдала своим звонким голоском:

— Тётя Аня, а почему у тебя два мужа?

Адам и Арон переглянулись. Я расхохоталась так, что чуть не упала.

— Потому что я жадная, солнышко. Забрала всё лучшее себе.

С тех пор наш дом стал шумным, страстным и абсолютно сумасшедшим, но именно нашим.

По утрам я просыпалась между двумя горячими, мускулистыми телами. Иногда Адам целовал меня

в шею, пока Арон ещё спал, иногда наоборот. Иногда они просыпались одновременно и тогда… мы

втроем принимали душ.

По вечерам мы втроём укладывали Джуну спать: я пела ей земные колыбельные, Адам

рассказывал про звёздные битвы, Арон показывал, как правильно держать тренировочный клинок

(в десять она уже требовала настоящий).

Я пекла пироги, варила борщи и жарила картошечку. Мужья так полюбили земную еду, что просили

ее каждый день. Отказались от ресторанов и лишь ради моего отдыха порой заказывали доставку.

Через три года я родила им близнецов — Кайла и Райна.

Два маленьких урагана с тёмными волосами, золотыми прядями и янтарными глазами, которые

уже в три года пытались командовать дроидами охраны.

Когда они в четыре года подрались из-за того, кто первый обнимет меня после тренировки, Адам и

Арон просто стояли рядом, скрестив руки, и гордо улыбались.

— Так на нас в этом возрасте похожи, — умиляясь произнес Адам, глядя, как Кайл тянет Райна за

волосы.

— Сто процентов, — добавил с восхищением Арон, когда Райн в ответ поставил брату подножку.

Подросшая Джуна закатывала глаза и говорила:

— Мальчишки — идиоты. Особенно эти двое.

Мы жили громко. Страстно. Долго.

По ночам я тонула в их руках, в их запахе эвкалипта, в их голосах, которые шептали мне «ты наша»

на трёх языках.

По утрам я смотрела, как мои мужья учат наших сыновей держать бластер, а Джуна учит их, как

правильно обманывать врага (землянка всё-таки).

Мурка, толстая и важная, спала на подушке и считала, что весь дом принадлежит ей.

Я смотрела на свою семью: Джуна рисовала звёзды на стене (которую мы перекрашивали уже

седьмой раз), близнецы гонялись за дроидом-уборщиком, а мои мужья, мои огромные, сильные,

невыносимые, любимые мужья, сидели рядом и держали меня за руки.

— Ну что, земляночка, — хмыкнул Адам, целуя меня в висок, — всё ещё жалеешь, что подписала

контракт?

— Только о том, — ответила я, улыбаясь, — что не подписала его раньше.

Конец

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍‌