Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

о котором я упоминал ранее. Было бы так просто отвести ее наверх и подурачиться. Отсосать, трахнуть, смыть и повторить. Мне трудно вспомнить, когда я в последний раз чувствовал что-то похожее на настоящее притяжение, не говоря уже о той химии, которая лишает способности мыслить, а только реагировать и поддаться ей. Этот танец, который лишает двух людей здравого смысла и дыхания, и заставляет желать большего. Да, сегодня ничего этого не произойдет. Я целую ее в щеку, оплачиваю счет и благодарю за прекрасный вечер.

Меньше, чем через двадцать минут я спускаюсь по лестнице и прохожу через двойные дубовые двери «Midnight Proof». Меня встречает теплый приглушенный свет люстр и звуки джазового трио, начинающего свое выступление. Разогретая публика и знакомые лица стирают все мысли о моем вечере с фотографом. Разумнее было бы отправиться домой, но Эйс уже дважды написал мне, жалуясь на компанию, в которой он проводит вечер. Мне всегда лучше удается очаровывать людей, которые действуют Эйсу на нервы.

Когда я направляюсь к бару, моя лучшая подруга широко улыбается мне.

— Что ты здесь делаешь? — Она смотрит на Эйса через весь зал. — Я думала, что вы оба уже спите в это время.

Я отмахиваюсь от нее.

— Он не услышит, как ты подшучиваешь над его возрастом, находясь так далеко отсюда.

Сегодня здесь многолюдно — самые разные люди пришли поговорить о бурбоне и лошадях. Ведение дел в непринужденной обстановке всегда способствует заключению выгодных сделок.

Я бросаю взгляд через барную стойку и направляюсь к своей невестке.

— Что ты там готовишь?

Она поднимает на меня пристальный взгляд.

— Линк! Это мой муж послал тебя присматривать за мной?

Я улыбаюсь ей.

— Никогда!

Смеясь, она заканчивает готовить напитки.

Хэдли смотрит на меня со знанием дела.

— Дерьмовое свидание?

— Не свидание. Просто хотел отвлечься. — Я пожимаю плечами.

Она бросает на меня невозмутимый взгляд, желая узнать больше подробностей. Когда она понимает, что это все, чем я собираюсь поделиться, она с пониманием улыбается.

— Вот, сегодня «Манхэттен», — говорит она, протягивая мне коктейль. — Не мог бы ты сказать Брэди на входе, что шоу начинается через пять минут.

Я постукиваю костяшками пальцев по барной стойке.

— Уже иду. — Когда я добираюсь до двойных дверей, свет уже гаснет. Я наклоняюсь к Брэди, вышибале. — Хэдли говорит, что шоу вот-вот начнется, так что пора ограничить вход.

Он кивает и делает то, что должен.

Я все еще стою там, когда джаз-бэнд начинает играть немного громче, исполняя что-то знакомое. Звучит басовый рифф, а через несколько мгновений вступает труба. Прислонившись спиной к кирпичной стене, задрапированной черными бархатными шторами, я оглядываюсь по сторонам, рассматривая парочки и компании, расположившиеся за столиками и в лаунжах, которые потягивают напитки из разных бокалов. Я замечаю своего брата, беседующего с мужчиной в костюме, и в этот момент в зале становится тихо. Такая тишина наступает перед зимней бурей. Шторм, который, как вы знаете, приближается, но еще не прорвался сквозь тучи.

Приглушенные голоса перешептываются и ждут начала выступления певицы и эксклюзивного бурлеска. Я и забыл, что будет в сегодняшнем шоу. Это объясняет, почему в будний вечер здесь так много народу. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Хэдли упомянула о нанятой ею «танцовщице бурлеска». Сегодня вечером пройдет первое шоу.

Я потягиваю свой «Манхэттен», ржаной виски — приятная замена моему обычному чистому бурбону. Когда я прихожу в «Midnight Proof», я позволяю Хэдли или бармену, который наливает в этот вечер, выбрать напиток для меня.

Вермут обволакивает мой язык, а ржаной вкус приятно ощущается во рту. Приглушенное освещение в сочетании с музыкальной прелюдией и моим напитком расслабляют. Но тут громкая и внезапно оборвавшаяся труба привлекает мое внимание. В центре зала вспыхивает один софит, и перед ним появляется женщина в черном плаще. Ее темные волосы собраны на одну сторону чем-то похожим на сетку с розовыми драгоценными камнями, отражающими свет. Драматические звуки и освещение усиливают эффект. Я внимательно смотрю на ее силуэт, жаждая узнать, что скрывается под плащом.

Я поправляю очки и делаю еще один глоток своего напитка. Но когда она поворачивается, чувство удовлетворения, которое я испытывал мгновение назад, улетучивается.

Зеленые глаза, которые я когда-то принял за голубые, подчеркнуты дымчатым макияжем, который заканчивается точками по бокам. Маленькая родинка, которая находится чуть правее, немного выше скулы, служит еще одним подтверждением. Я знаю эту родинку. Так же, как знаю, что она натуральная блондинка, а не брюнетка.

Фэй, чертова, Кэллоуэй.

Гнев вспыхивает во мне, подобно тому, как спичка воспламеняется, если провести по красному фосфору. Это химическая реакция, которая за миллисекунду превращает один элемент в другой. Мощная эмоция разливается огнем по моим конечностям, спускается по спине, заставляя мой член покалывать, а каждый дюйм моей кожи пылать.

Я стискиваю зубы так сильно, что у меня болит челюсть. Какого хрена она вернулась в Фиаско? Я сгибаю руку, вспоминая ту ночь, когда на краю кукурузного поля рядом с моим домом меня шантажировали гребаным орудием убийства через мгновение после поцелуя, которого никогда не должно было случиться. Это должно было быть похоже на расплату, наш поцелуй в том поле, после всего, в чем моя жена призналась мне той ночью. Но это не было похоже на расплату, и это меня разозлило.

Музыка переходит в старую мелодию, которая постепенно затихает, а затем певица группы затягивает вступительный припев. Должно быть, весь зал разделяет ее настроение, что она чувствует себя хорошо... потому что гром улюлюканья и свиста раздается как раз в тот момент, когда Фэй развязывает пояс на плаще. Его концы свисают по бокам, раскачиваясь из-за того, как эффектно она взмахивает запястьями. Ее пальцы, затянутые в атласные перчатки, сжимают полы плаща, удерживая его запахнутым еще мгновение. Секунду спустя музыка становится громче, выше, и она сбрасывает плащ так легко и соблазнительно, что я не могу отвести взгляд. На ней осталось лишь пятно пыльно-розового кружева и атласа. Оно сверкает и переливается, когда луч софита повторяет ее движения.

Черт возьми. Я меняю положение, понимая, что мое тело реагирует на нее. Мой член твердеет, а лицо краснеет, и я чертовски зол, что она здесь. И тут меня осеняет — это не разовое шоу. Она, блядь, здесь работает.

Я окидываю взглядом ее тело, и у меня текут слюнки, когда я наблюдаю, как покачиваются бедра. Ее талия напоминает песочные часы. Невозможно смотреть на что-либо или кого-либо еще, пока она скользит по залу, а ее бедра движутся в такт