Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

картинку!) двумя пальцами поднял его подбородок на себя и взглянул в его глаза (а теперь драконий взгляд, пустой и безразличный, вот так! Родопсин рулит — глаза крокодила подсвечиваются изнутри красным (я увидел их отражение в глазах Дитрича). Омега под сорочкой покрылся мурашками и судорожно выдохнул. (А то! Даже меня пробирает когда на себя в зеркало смотрю).

— «Решать не тебе!» — я нависаю над щуплым омегой и телепатия, теперь только телепатия.

— Убей меня, демон! — с жаром прошептал, решившийся на что-то омега. Оторвал трясущуюся руку от плеча и невесомо дотрòнулся до моей руки так и державшей его за подбородок (так, а вот этого нам не надо. Картинку трогать нельзя!)

Чтобы отбить желание касаться меня, я тут же смоделировал в голове Дитрича ощущение нестерпимого жара, ожога от прикосновения к демону. Омега отдёрнул руку. (Больно? Ещё и волдырь будет!)

Я быстро, обеими руками дотрòнулся до висков Дитрича, считывая информацию, тот пошатнулся. Забыл! Быстро забыл!

— «Сядь! Рассказывай!» — приказал я омеге, формируя образ трòна из черепов (Больше черепов трòну Бога черепов!) и усаживаясь на него, а на самом деле удерживая телекинезом за одежду сам себя в воздухе, — «Я знаю о тебе всё, и слышу тебя. Поэтому! — фразы рубленые, так глубже пробирает, — Говори у себя в голове!».

Дитрич без сил опустился на пол у моих ног…

— «Зачем тебе это, демон? Ты же и так всё обо мне знаешь» — пришёл от него мысленный ответ.

— «Хочу услышать твою версию! Так понятно? И мне не интересно как ты жил до свадьбы. Начни с замужества. Тебе ясно?!»

— «Да. Я… мы с Крафтом в браке уже 15 лет… Как много…» — он покачал головой печально улыбаясь. Замолчал.

Я громко щёлкнул пальцами отрывая его от печальных дум. Дитрич вздохнул.

— «У нас нет детей. Это я не могу… Я виноват…» — омега низко опустил голову.

— «Для этого нужны, как минимум, двое!» — рявкнул я.

— «Да. Да. Конечно… Но…»

— «А эти?» — я скинул картинку Лоррейна и Хильда.

— «Они…» — Дитрич замолчал. Сглотнул и продолжил:

— «Ты знаешь, демон, я любил Крафта… Он был моим первым и единственным… А потом он изменился… Перестал меня замечать…», — Дитрич опустил лицо в руки, — «Это моя вина… Я не могу дать ему детей… Убей меня… Я так больше не хочу.»

— «Ха! Да яйца твоего альфы сгнили ещё до свадьбы! А ты!» — я испарил одежду с картинки демона и развалился на трòне, широко разведя мощные ноги, здоровенная елдища с почти конскими яйцами свесилась вниз, лицо Дитрича, дёрнутого телекинезом к разведённым ногам, опять было задрано вверх моими пальцами. Удар феромонами (только в голове омеги) довершил дело. Дитрич сглотнул и не шевелясь безвольно смотрел в мои полыхающие красноватым светом родопсина глаза полностью покорный воле демона.

Я приблизил своё одухотворённое лицо к лицу омеги (запах серы и окалины смоделировался в его голове):

— «Да если тебя сейчас выебут семеро, то ты от всех сразу залетишь!»

Дитрич не шевелился и молча смотрел на меня. Сумбур эмоций, образов, сменяя друг друга завертелся в его голове, энергетический каркас которой стремительно наливался краснотой.

— «Потёк!» — я отпихнул от себя омегу, с отвращением толкнув его в лицо и он снова оказался на полу оперевшись в него рукой. Интересно от чего он потёк? Покопавшись в информации полученной от прикосновения к Дитричу мне удалось выяснить, что омега, считая себя виновным в отсутствии детей, возненавидел своё тело, негодное, как он думал, для деторождения. А эмоциональность свойственная всем омегам и гормоны на самом деле здорового тела привели его к исступлённому мазохизму. И сейчас, толкнув его и выразив к нему презрение, я поневоле всколыхнул в нём тёмные волны нездоровой сексуальности.

— «Так выеби… Я хочу залететь…» — пришло тихое безразличное подтверждение, голова его при этом краснела сильнее и сильнее.

— «Разденься! Я хочу осмотреть, что мне досталось!»

Дитрич поднялся с пола, не отрывая от меня остановившегося взгляда, распустил завязки на груди сорочки, шевельнул плечами и шёлк волной стёк к его ногам.

Выраженные рёбра, ключицы…, да он в одном шаге от кахексии. А это что? Ну-ка, ну-ка! Царапины на спине, да много как! Это чем же? Плетью? Ручки-ножки ещё не резал? Нет. Пока ещё не дошёл до этого… Но в шаге.

Дитрич увидел как обнажённый демон в стал с трòна, приблизился, зашёл за спину, появился из-за плеча, взмахнул рукой и взвившаяся огненная плеть обожгла его худые плечи. Ах-х-х! Рвущая боль прòнзила всё его существо и растворилась где-то внизу, даря наслаждение и наполняя исстрадавшееся тело истомой. Плеть свистнула ещё раз и теперь обожгло поперёк поясницы, задев чувствительные бока, брызги крови из рассечённой кожи окропили паркет и попали на кучку шёлка у его ног. Дитрич захлебнулся воздухом и из последних сил устоял на ногах. Ненавистное тело не хотело слушаться своего хозяина. Колени предательски дрожали. Так его! Так!.. По ногам текло…

— «Не смей падать!» — приказал демон из-за спины.

Дитрич крепко зажмурился, сжал кулачки прижатых к груди рук и, дыша от разрывающей боли сквозь плотно сжатые зубы, покачиваясь, стоял посреди спальни.

Омега ждал, но ударов больше не последовало…

Дыхание успокоилось. Он шумно выдохнул, пошевелился, переступил босыми ногами. В комнате никого не было. Лунный свет всё также квадратами частого переплёта рамы падал на паркет.

— Демон…, - шёпотом позвал омега, — Господин мой (вообще-то он сказал meine Herrgott, но то такое…)…

Тишина.

Дитрич, поёживаясь от боли в спине, присел к лежащей на полу сорочке. Он же видел, как брызги крови упали на пол и на нежнейшую ткань. Паркет был чист… Дитрич схватил сорочку — ничего. Ему всё приснилось?! Но как же?… Омега встал и боль от удара плети, резкая, обжигающая и одновременно дарящая наслаждение, прòнзила поясницу и кожу между лопаток. Подол поднятой с пола сорочки распустился вниз и Дитрич увидел, как на белой атласной ткани проступили бурые пятна. Омега заворожённо, словно в полусне поднял ткань к лицу и почувствовал сладковатый железистый запах. Кровь! Его кровь!

Отнял закружившуюся голову от сорочки и вдруг заметил прямо перед собой, на наборном паркете глубокие царапины от когтей демона. Он же только что смотрел на это место. Ничего не было! Без сил опустился на колени и, протянув исхудалую дрожащую руку, пальцем провёл по глубоким, с заусенцами бороздам. Он был здесь! Это правда!

Что-то неуловимо изменилось внутри, сместило точку зрения на самого себя и на всё вокруг. Ох, что это? Я совсем себя забросил!