Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

скорее всего с самим Крафтом, что дети у троицы фертильных омег никак не появлялись. Целители твердили что-то про некроспермию, но мы-то с вами знаем, хи-хи… Крафт, имея в доме симпатичных готовых ко всему омег, всё больше и больше увлекался запретными наслаждениями. Своих омег он терпел, не более, и Дитрич, любивший Крафта, не вынеся такого к себе отношения, тихо угасал, виня себя за отсутствие детей. А Лоррейн и Хильд, будучи моложе Дитрича, как-то не особо расстраивались происходящим в доме. Крафт, видя, что от новых омег толку тоже нет, грубо и хамски относился ко всем троим. А под настроение даже поднимал руку. Но жадным Крафт не был, к тому же надо было блистать на приёмах, организуемых купеческой гильдией и омеги Крафта одевались по последней моде.

Хильд, придвинувшись к Лоррейну, просунул свою руку ему под голову и жадно поцеловал его чуть припухшие со сна розовые губки. Поцеловал с языком, как ему рассказывал его прислужник Зензи. Он, Зензи, не мог иметь истинного и вовсю крутил романы с альфами из прислуги в доме Крафта, а своими похождениями делился с Хильдом. Крафт как-то не снисходил до поцелуев своих омег, по крайней мере в последние годы, и научить девственных мальчишек целоваться было некому. Лоррейн слабо ахнул и несмело ответил на поцелуй. Оторвавшись от таких сладких уст любовника Хильд услышал тихий шёпот:

— Но как же… Хильдик… мой… У нас альфа есть, а мы с тобой…

Мой… — услышал самое для себя главное Хильд. А альфа… да и демоны с ним, с таким альфой. Знал бы, ни за что не пошёл за него замуж, коз-зёл вонючий. Дерёт в сухую задницу за две секунды, да пердит оглушительно… Демон косопузый.

Хильд вздохнул, придвинулся ещё ближе, сунул нос к шейке Лоррейна и вдохнул такой родной, такой возбуждающий запах. Приподнялся на локте и посмотрел на милое со сна улыбающееся ему (ему!) лицо. Лоррейн закинул свои только, что вытягиваемые в потягушках, ручки на шею Хильда и, закрыв глаза, потянулся к нему губами.

Мой! Мой! Мой! — переполняемый желанием и нежностью к Лоррейну, Хильд осторожно наклонился ниже, едва касаясь краем своих губ, губ лежащего под ним омеги. Провёл свободной левой рукой по стройному боку Лоррейна вниз, тот дёрнулся, откликаясь на ласку. А затем Хильд приник, навалился на Лоррейна, прижав его к себе крепко-крепко, чувствуя, как под атласной нежной кожей любовника бешено колотится сердце. Завалился на кровать увлекая за собой тихо пискнувшего от восторга Лоррейна, оказавшегося, вдруг на нем, на Хильде, сверху. Держа на себе млеющего омегу и сливаясь с ним телом, водя по нежной спинке руками и чуть задевая её ухоженными ноготками, он вдруг с ошеломлением почувствовал свой вставший между ног член! Эрекция! Когда она была в последний раз? Не упомнить. Наверное, лет в 13, когда Хильд был ещё прыщавым угловатым подростком. И вот сейчас! Сила Великая! Как здорово! И Лоррейн кончит и самому будет хорошо. Чуть переместив лежащего на нём омегу вверх, к голове, Хильд добрался до нежных некрупных ягодичек Лоррейна и начал тихонько их мять и ласкать, а через некоторое время, не переставая с ним целоваться, Хильд почувствовал, что Лоррейн готов принять его в себя — соски набухли и стали твёрдыми, шея и грудь омеги-тонкокожего блондина покраснели, попка промокла насквозь, феромоны забрались в нос, прòникли глубже и вовсю орудовали в голове, будя фантазию.

Под восторженный писк Лоррейна Хильд снова перевернул его вниз, под себя и, целуя в нос, в губы, в глаза, куда попало, провёл своим напряжённым, прямо таки закостеневшим, пусть и небольшим, членом по сжавшемуся в предвкушении прòникновения члену и яичкам Лоррейна. Лоррейн, медленно проводя внутренней, чувствительной поверхностью бёдер по таким же чувствительным бокам Хильда, поднимал согнутые в коленях ноги, открывая доступ к заветной истекающей соками дырочке. Лицо Хильда, ставшее вдруг серьёзным, со свисающими и щекочущими нос Лоррейна волосами, вдруг оказалось близко-близко. Расширенные зрачки Хильда, казалось, смотрели в самую душу, ища там отклика и находя его.

Ну же! Ну! Войди! Скорее! Безмолвно молил Лоррейн своего любовника одними глазами, а Хильд, кусая губы, смотрел на милое любимое лицо и медлил… Медлил…

Эмоции переполнили Лоррейна — значит, я ему не нравлюсь! Он меня не хочет! А у меня сердце заходится от его вида… Хильд… Милый… А он… А я… А я…

Слёзы заволокли глаза Лоррейна и тёплыми щекочущими струйками стекли к вискам.

Хильд наклонился ниже и стал невесомыми движениями губ собирать солёную влагу с лица Лоррейна, затем выдохнул, спустился ниже, к самому ушку, прикрытому спутанными светлыми волосами, и прошептал, едва слышно выдохнул:

— Люблю…

Лоррейн шмыгнул носом, выдохнул через рот, притянул так и не выпущенного из рук Хильда к себе ближе…

Хильд приподнялся на локте выше и, высвободив одну руку стал водить пальчиками по заплаканному лицу Лоррейна стирая снова потёкшие слёзы и одновременно с этим медленно, нежно вводя свой член во вконец промокшую попку омеги. Лоррейн, почувствовав движение, весь подался навстречу Хильду желая как можно скорее, полнее почувствовать любовника в себе, но Хильд, отрицательно помотав головой, прошептал:

— Не надо…

И Лоррейн расслабился, отдавшись весь, целиком, без остатка на волю Хильда. А тот, просунув своё невеликое орудие (куда ему до могучих альф!) коснулся простаты Лоррейна. Конечно, хотелось бы поглубже — добраться до влагалища, но имеем то, что имеем. Лоррейн ахнул, расслабляясь больше, а Хильд, привстав выше и полностью выпрямив руки, любовался его лицом не двигаясь. Лоррейн пошевелил попкой из сторòны в сторòну побуждая Хильда двигаться, но тот только смотрел на него, смотрел неотрывным взглядом. Лоррейн поднял руки к лицу Хильда и стал нежно, едва касаясь, водить по нему самыми кончиками пальчиков по раскрасневшимся щёчкам, чуть задел краешек губ, поднялся выше к глазам, вдруг, оттянув кончики глаз в сторòны, к вискам и придав лицу Хильда дикое монгольское выражение, высунул язык, дразнясь и хихикая.

Ах так! Ну держись! Никакой пощады! Хильд начал движение в хлюпающей попке Лоррейна ускоряясь и ускоряясь. Через некоторое время улыбка на лице Лоррейна сменилась серьёзным выражением, он лежал, прислушиваясь к себе, будто бы ища что-то глубоко внутри, припухшие от поцелуев губы его то озарялись несмелой едва намеченной улыбкой, то чуть искажались в гримаске наслаждения, а глаза с огромными, расширенными зрачками неотрывно следили, ловили такой же полубезумный от любви взгляд Хильда. По мере приближения к финалу ноги Лоррейна расходились шире и шире, таз приподнимался выше, давая Хильду