(Не) верю. В любовь - Екатерина Котлярова

— Сядь на место, я не закончил разговор, — говорит вкрадчиво.

— Адам…

— Сядь, я сказал, — рявкает так, что я вздрагиваю. — Значит, я был прав, мать сломала тебе руку. За что?

— Адам, не к чему допрашивать меня. Я не стану отвечать на вопросы. Ты оскорбил меня, а сейчас чего-то требуешь.

— За что сломала, я спрашиваю? — молодой человек резко срывается с места и оказывается возле меня, обдавая частым дыханием лицо.

Я в испуге отшатываюсь назад и вжимаюсь в спинку дивана. Смотрю на молодого человека с ужасом, как цыплёнок на готового съесть его кота.

— За то, что увидела, как я с тобой разговаривала. Сказала, что я веду себя неподобающим образом, — выдыхаю с дрожью, смотря в красивое лицо, застывшее ледяной маской настолько близко.

— Только за то, что ты со мной разговаривала?

— Не только с тобой. С Мишей ещё.

— Кто он тебе? — лицо Адама настолько близко, что кончик его носа практически касается моего.

— Друг. Самый лучший друг. Мы дружим с детского сада, — слова вырываются изо рта с паузами.

Меня слишком сильно волнует столь близкое присутствие Адама. Я хочу опустить ресницы, прикрыть глаза и откинуть голову назад, чтобы молодой человек прижался поцелуем к моим губам.

Я быстро облизываю губы и вздрагиваю, когда молодой человек поднимает руку и большим пальцем прикасается к моей нижней губе. Проводит с лёгким нажимом. А потом ввергает меня в ступор тем, что целует в лоб, как маленькую. Адам выпрямляется, складывает руки на груди и продолжает свой допрос с бесстрастным лицом.

— Почему с братом такие отношения?

Я пожимаю плечами и поджимаю губы, которые начинают дрожать.

— Мне повторить свой вопрос, Алиса?

— А я на допросе, я не могу понять? — вскидываюсь тут же.

— Мне нужны ответы. Ты сама согласилась прийти в мой дом. Так отвечай! — рявкает, снова склоняясь надо мной и упираясь рукой в спинку дивана над моим плечом.

Я замкнута в ловушку его руками и телом. Не сбежать при желании.

— Я не могу дать ответа на этот вопрос. Просто один раз они с матерью и отчимом уехали на неделю. Мама вернулась через неделю, отчим через две, а Димы не было почти месяц. И когда он вернулся…

Меня снова начинает колотить. Я вспоминаю брата, которого не узнала, когда он вошёл в квартиру. Точнее будет сказать, его втащили два человека. Исхудавший настолько, что кожа обтягивала кости. Впалые щёки, отросшие и жирные волосы. А самое страшное — потухший и пустой взгляд. Он лежал на своей кровати три дня, не шевелясь и подавая признаков жизни. На мои попытки его растормошить никак не реагировал.

— Мама, что случилось с Димой? Где он был? — спрашиваю срывающимся от слёз голосом. — Почему он в таком состоянии.

Я стою на кухне, прижимая руки к груди и смотря перед собой пустым взглядом, потому перед внутренним взором Дима. Серый-серый, почти прозрачный. Безжизненный. Такое ощущение, что из него высосали все силы. Одежда висит, как на вешалке.

— Не лезь не в своё дело. Тебя это не касается. Иди в комнату и молись за него.

— Мама, как это не касается? Он ведь мой брат, — говорю обескровленными губами. — Его не было месяц. Что случилось за это время?

— Неважно. Оставь.

— Мама.

— Закрыла рот и пошла в комнату! — рявкает громко.

Я иду в комнату, снова опускаюсь на колени перед кроватью Димы. Провожу рукой по его голове, по худым плечами, на которых выступают кости.

— Дима. Братик мой. Поговори со мной, я молю тебя.

Молчит. Не отвечает. Даже не шевелится, не подаёт признаков жизни. Я кладу голову на край его кровати и читаю молитву. Молюсь о том, чтобы он оправился.

— Он просто перестал меня видеть. Будто я пустое место. Обходил стороной. И меня, и Мишу. И стал… совсем другим. Изменился в противоположную сторону от того, каким был. Стал делать всё назло матери и отчиму.

Адам молчит. Вглядывается в моё лицо. Явно пытается понять, лгу ли я ему. Я шмыгаю носом и пытаюсь прогнать слёзы. Мне всегда слишком больно говорить об этом.

— Ясно, — холодная усмешка касается губ Адама. — То есть, брать мне с тебя совершенно нечего. Ты ведь всё равно ничего ему не расскажешь. Что ж, можешь валить. Свободна.

И мне вновь кажется, что меня только что окатили помоями. Снова. Унизили. Втоптали в грязь, лишив какой-либо возможности отмыться. Я поднимаюсь с дивана и выпрямляюсь.

— Благодарю, Адам. И очень сильно надеюсь, что на этой ноте наше с тобой общение прекратится. Я солгу, если скажу, что мне было приятно познакомиться, потому что я не люблю таких наглых и самовлюблённых дураков. Особенно сильно я не люблю мстительных и мелочных людей, которые через слабых пытаются подобраться к более сильным. Как хорошо, что всё решилось.

— Всё мне сказала, девчонка? — склоняет голову к плечу.

И я в очередной раз чувствую себя дурой. Но радует только одно. После последних слов парня вся моя симпатия улетучилась.

— Всё сказала. Больше твоё общество терпеть не желаю. Где выход? — я вскидываю подбородок выше и смотрю на парня с вызовом.

Он молча разворачивается и идёт к двери, а я следую за ним. Когда он распахивает дверь на улицу и застывает столбом, я выглядываю из-за его спины и вижу Диму, который самозабвенно целует девушку, бережно обхватив её лицо ладонями.

— Я тебя убью! — рычит Адам и кидается на моего брата.

9

Алиса

Я застываю в ступоре, не зная, что делать и куда бежать. Но девушка, от которой только что оторвался Дима, ориентируется куда быстрее меня. Она громко кричит, встав между Димой и Адамом:

— Если вы оба сейчас будете драться, то ОБА больше меня не увидите!

— Не ты ли из-за него рыдала только позавчера? — рычит Адам.

— Мои отношения с Димой никак тебя не касаются, — девушка сводит светлые брови вместе. — Пойдём все в дом. Сейчас же!

Она берёт Диму за руку и ведёт к крыльцу, одаривая молодого человека строгим взглядом.

— Что с рукой? — брат замечает