Зачарованный чай и колючий граф - Мария Жарова

— Хм... — её зелёные глаза блеснули. — Ладно. У меня есть одна проблемка. Мой сосед, тролль Борька, опять плотину испортил. Вода потекла не туда, всех жаб повымывало. Приведите его в чувство. Тогда и поговорим.

Она захлопнула оконце, и избушка снова начала медленно переступать, отворачиваясь от нас.

— Вот чёрт, — снова выругался Каэлен. — Тролль. Прекрасно.

Мы побрели в сторону, откуда доносилось громкое ворчание и плеск воды. Тролль Борька оказался огромным, покрытым мхом существом с головой, похожей на булыжник. Он сидел посреди ручья и грустно смотрел на разрушенную плотину.

— Эй, Борька! — крикнула я, останавливаясь на безопасном расстоянии. — А не мог бы ты починить плотину?

Тролль повернул свою каменную голову и уставился на нас пустыми глазами.

— Зачем? — прогудел он. — Вода и так течёт.

— Но она вымывает всех жаб! — попыталась объяснить я. — Колдунье не нравится!

— А мне нравится, — упёрся тролль. — Течёт и течёт. Красиво.

Каэлен шагнул вперёд. Его глаза снова загорелись тем самым хищным блеском.

— Слушай сюда, Борька, — сказал он, и его голос приобрёл опасные низкие ноты. — Ты сейчас же починишь эту плотину. Или... — он оскалился, и его клыки внезапно показались длиннее, чем обычно, — ...или у тебя будут большие проблемы.

Тролль смотрел на него несколько секунд, потом медленно поднялся. Он был вдвое выше Каэлена и втрое шире.

— Ты мне угрожаешь? — прогудел он.

Каэлен не отступил ни на шаг.

— Я информирую.

Я зажмурилась, ожидая, что сейчас начнется побоище. Но тролль вдруг... рассмеялся. Громко, раскатисто, так, что с деревьев посыпались листья.

— Ха-ха-ха! Нравишься мне ты, двуногий! С характером! Ладно, починю я вашу дурацкую плотину. Только потому, что ты меня развеселил.

И он, к моему величайшему изумлению, развернулся и начал аккуратно укладывать камни на место.

Мы вернулись к избушке. Колдунья уже ждала нас, высунувшись из оконца.

— Ну что? Справились?

— Справились, — кивнул Каэлен.

— Хм, — колдунья что-то пробормотала, и избушка на цаплиных ногах подошла к нам ближе. — Ладно. Чести вашей хватает. Держите.

Она просунула в оконце длинное, переливающееся перо. Оно было цвета старого серебра и отливало всеми цветами радуги.

— И помните, — добавила она, прежде чем захлопнуть ставень, — с королём грифонов шутки плохи. Он своего добра не забывает.

Избушка развернулась и зашагала прочь, быстро скрывшись в тумане.

Мы стояли посреди болота, и у меня в руках лежало перо грифа-долгожителя. Первый ингредиент.

— Ну что, — сказал Каэлен, глядя на перо. — Получилось.

— Получилось, — согласилась я, всё ещё не веря. — Ты... ты был великолепен с этим троллем.

Он пожал плечами, но я видела, как уголки его губ дрогнули в подобии улыбки.

— Просто показал ему, кто здесь главный хищник.

— Главный хищник, — я покачала головой. — Ладно, не зазнавайся. Впереди ещё целый лес. И цветок, который цветёт раз в десять лет.

— Справимся, — сказал он просто. И впервые за долгое время я ему поверила безоговорочно.

Мы повернулись и пошли прочь от болот. Навстречу следующему безумию.

Глава 17. Запретный лес

От болот тянуло сыростью и тоской. Мы шли молча, и я чувствовала, как перо грифа в моей сумке отдаётся странной вибрацией, будто живое. Каэлен шагал впереди, его спина была напряжена, но уже не от боли — от ожидания. Запретный лес. Это звучало... ну, запретно.

Мы шли ещё день, и пейзаж медленно менялся. Чахлые болотные деревья сменились могучими дубами и соснами, уходящими в небо так высоко, что голова кружилась. Воздух стал другим — пахло хвоей, влажной землёй и чем-то древним, диким. И тишиной. Не городской, а густой, бархатной, в которой каждый шорох отдавался как выстрел.

— Думаешь, он тут? — тихо спросила я, нарушая молчание. Мой голос прозвучал неестественно громко.

— Кто? — так же тихо отозвался Каэлен, не оборачиваясь.

— Ну... тот, с кем не стоит шутить. Король грифонов. Бабка говорила, что перо может его приманить.

Он наконец остановился и обернулся. Его лицо в пробивающихся сквозь листву лучах солнца казалось почти обычным. Почти.

— Думаю, у него есть дела поважнее, чем следить за каждым выпавшим пером. Но... — он принюхался, и его ноздри дрогнули, — ...но что-то тут есть. Чувствуешь?

Я прислушалась. Не ушами — кожей. И да, чувствовала. Лёгкое покалывание, будто воздух был наполнен статическим электричеством. Магия. Настоящая, не бабкины котлеты с волшебным соусом, а древняя и дикая.

— Чувствую, — кивнула я. — Как будто за нами кто-то наблюдает.

— Наблюдают, — он указал подбородком куда-то вверх, в гущу ветвей. — Вон там. И там.

Я всмотрелась. Сначала ничего. Потом заметила — пара круглых, блестящих глаз в листве. Потом ещё. И ещё. Лес был полон жизни, но вся эта жизнь предпочитала оставаться невидимой.

— Ладно, — вздохнула я. — Идём. Чем быстрее найдём этот цветок, тем быстрее уйдём.

Мы углубились в чащу. С каждым шагом лес становился всё гуще, свет — всё тусклее. Солнечные лучи пробивались редкими золотыми нитями, выхватывая из мрака причудливые грибы, замшелые камни, паутину, сверкающую как жемчуг.

Я шла, сверяясь с бабкиной картой. Она была нарисована так, что понять в ней что-либо могла только она сама. Стрелочки, закорючки, подписи вроде «где упал метеорит» или «здесь водятся волшебные ёжики».

— По-моему, мы заблудились, — заявила я через пару часов. — Мы уже три раза проходили мимо этого пня в форме медвежьей головы.

Каэлен остановился и огляделся. Его волчьи инстинкты, должно быть, сходили с ума в этом лесу.

— Ты уверена?

— Абсолютно. У него тот же сколотый клык.

Он провёл рукой по лицу.

— Великолепно. Значит, мы ходим кругами.

— Не кругами, — поправила я. — Мы ходим по изысканному лабиринту, созданному самой природой.

— Называй как хочешь, — он сел на землю, прислонившись к тому самому пню. — Суть от этого не меняется. Мы заблудились.