Воля владыки. В твоем сердце - Рия Радовская

— Что ж, — мастер Джанах снова прошелся туда-сюда, но уже спокойно, заложив руки за спину и о чем-то размышляя. — Да, госпожа Линтариена. Весьма верное наблюдение, хотя я никоим образом не ожидал услышать такое от анхи. И у всей этой кутерьмы есть очень простое и понятное объяснение. Может, попробуете догадаться, какое?

Простое и понятное? Асир говорил только о дурости и ужасном характере того владыки, чьей митхуной была мать Сардара. Но с тех пор столько лет прошло, владыки меняются, а проблемы остаются. А если Джанах предлагает догадаться, объяснение должно быть в самом деле простым. Интриги соседних лепестков? Но не столько же лет, да к тому же интриги должны быть следствием, а не причиной. А причина… «Ищи, кому выгодно»?

— Горы, — сказала вдруг Хесса. — Горы, это совсем не только наглые комки шерсти. Я читала, лучшие изумруды — шитанарские. Раз есть изумруды, есть и всякие другие камни, так?

— И не только камни! — подхватила Лин. — Металлы, руда. Если все это разрабатывать… А рядом Нилат с его передовыми технологиями, и если они договорятся!..

— А еще плодородные долины между горами и крайне удачное расположение между Нилатом и Азраем, — дополнил Джанах. — Знаменитые шитанарские лебеди. Те самые искристые песцы, дороже которых только мех харитийских соболей. Снежные саблезубы, способные преодолеть любую метель. Целебный горный воск и горячие минеральные источники, на которые едут жаждущие исцеления со всей Имхары. О-о, Шитанар мог быть богатейшим лепестком, если бы… Но вот тут мы остановимся в своих предположениях, ибо лезть в столь высокую политику не нужно ни мне, ни вам. Погодите, я достану карту и расскажу вам подробнее о природе и богатствах Шитанара. А вопрос с наследованием его престола затронем коротко, исключительно для справки.

Рассказывал он интересно и так образно, что вскоре у Лин не осталось никаких сомнений: когда-то Джанах и сам побывал в искристых снегах и зеленых долинах Шитанара, купался в его знаменитых источниках, охотился на горных коз и барсов, участвовал в отлове саблезубов… Бурная, должно быть, была у мастера Джанаха молодость! Время шло незаметно, и, когда до их класса вдруг донеслись крики, Лин прежде всего захотелось выругаться. Ну вот кому опять спокойно не живется, что за паника снова на ровном месте? Да еще такая, что слышно даже не в библиотеке или комнатах для рисования и «изысканных» занятий, а этажом выше!

Но Джанах замолчал, подошел к окну, нахмурился и сказал:

— Видимо, на сегодня придется прерваться. Возвращайтесь к остальным, так будет лучше. Продолжим завтра в полдень, если не случится еще какой-нибудь вопиющей глупости.

— И вопящей, — буркнула недовольная Хесса.

Стоило дойти до лестницы, как по ушам ударила не уже привычная истерика серальных цыпочек, а самая настоящая паника. Вой, причитания, резкие окрики клиб и стражников, даже, кажется, бряцанье оружия. Лин со всех ног рванула вниз.

Не найти такой мощный источник шума не смог бы, наверное, даже глухой, а Лин ноги сами принесли куда надо. Эпицентром хаоса была, как ни странно, всегда тихая комната рисовальщиц. У окон столпился как будто весь цветник сразу. А кому не досталось места, подтащили ближе кресла и теперь возвышались над остальными, напряженно вытягивая шеи. Кто-то рыдал, кто-то отмахивался от клибы с успокоительным, и нет, все же здесь были не все, потому что часть воплей доносилась и снизу.

— Что за психушка? — растерянно спросила Хесса.

— Кажется, в библиотеке пусто? — отозвалась Лин. — Там тоже есть окна.

— И там все видно гораздо лучше, чем здесь. — Лин обернулась на голос. Позади стояла Зара, видно, сама только что из библиотеки, и созерцала столпотворение у окон с удивительно брезгливым выражением лица. — Только смотреть не на что. В доме недалеко от дворцовой стены что-то загорелось. Сейчас тушат. Там суета и дым столбом.

— А здесь что? — спросила Хесса. — Истерика от вида пожара?

— Вроде того, — Зара едва заметно улыбнулась. — Ирис заметила пожар, она любит смотреть в окна. А здесь была мать Сальмы… Ну и…

Продолжать, разумеется, смысла не было. Одна талантливая истеричка довела до истерики весь сераль. Зара и не продолжала, только пожала плечами и ушла вниз.

— Пойдем все-таки посмотрим, — предложила Лин.

Вид из библиотеки действительно открывался прекрасный. На улицу за дворцовой стеной, каменные заборы, белые домики, увитые виноградом, сейчас жухлым и пыльным. Один из домов, правда, красовался черными полосами по стене и выгоревшими рамами, но пожар уже потушили, и сейчас во дворе были видны стражники, кажется, Вагана.

— И на что здесь смотреть? — фыркнула Хесса. — Заняться им нечем, вот и вся беда. А мы из-за этих дур такое интересное не дослушали.

Глава 8

Лин не знала, метка тому причиной или внезапное расследование, но сейчас она ощущала себя намного лучше, чем в начале всех этих бесконечных праздников с посольствами и владыками. К Асиру тянуло, и без близости с ним — хорошей, долгой, полноценной близости! Да ладно, хоть какой-то, пока нет времени! — с каждым днем становилось тоскливее. Зато от запахов чужих кродахов метка ограждала ничуть не хуже, чем его присутствие. Лин, конечно, чуяла их, нюх-то у нее не отшибло, но густые, давящие на психику волны чужой похоти теперь словно обтекали ее, не затрагивали и тем более не возбуждали. Теперь она могла бы, наверное, обойтись без настойки Ладуша даже на сборище всех владык скопом. Вот только на эти самые сборища вместо нее ходила Лалия, а Лин видела кродахов только в серале, когда они наконец-то вспомнили о тоскующих без внимания анхах. Разница ощущалась — и она не воспринимала никого из гостей как угрозу или желанную цель, и они смотрели сквозь нее, будто не видя.

Это были несомненные плюсы. А минусы… минус был один, логично из них вытекающий: без Асира становилось все хуже и хуже. Только его метки, только запаха, который теперь чувствовался постоянно, хватало лишь на то, чтобы не спятить. Ждать, мечтать и надеяться, ловить взгляд Ладуша, когда он приходил в сераль, чтобы увести какую-нибудь анху — не все кродахи соизволяли прийти лично. А после, когда двери сераля закрывались, выпустив другую, ловить на себе издевательски-насмешливые взгляды Гании. Та не позволяла себе большего, но в искусстве изводить взглядами достигла неведомых раньше высот.

Правда, страдала Лин не одна. Сальме приходилось еще хуже. Лин хотя бы на расследование отвлекалась, а у Сальмы, кроме тоски по Назифу, была только истеричная мамочка и внезапно захватившая