Воля владыки. В твоем сердце - Рия Радовская

Только Сальму порой приходилось держать в неведении. Не потому что ей не доверяли, а потому что у Сальмы и так хватало причин для беспокойства: подозрительные новые анхи, приступы истерик у обделенных вниманием кродахов цыпочек, окончательно слетевшая с катушек мамаша и пропавший вместе с остальными владыками из поля зрения анх владыка Шитанара. О нем Сальма после традиционных омовений говорила мало и неохотно, но только слепой не заметил бы, что молчит она не потому что нечего сказать, а потому что дурацкими словами боится спугнуть что-то важное и трогательное, о чем наверняка мечтает, особенно после подаренного Назифом ошеломительного букета.

— Готова? — спросил Сардар, и Хесса, стянув завязки накидки на груди, опустила капюшон.

В зверинце песка скапливалось гораздо больше, чем в саду сераля. Клибы-служители с утра до вечера расчищали вольеры и дорожки между клетками, но сегодня даже их было мало.

— Мы пришли раньше, — сказала Хесса, стараясь не вдыхать слишком глубоко. Научилась еще в трущобах, когда пряталась от Проклятия Имхары по закоулкам. Даже если не наберешь полный рот песка, воздух во время талетина сухой и острый, надышишься им от всей души, а потом будет долго печь в носу и драть горло.

— Хочу познакомить тебя кое с кем, — загадочно сказал Сардар, и Хесса покосилась на него, хотя косись-не косись — ничего не разглядишь, кроме низко опущенного капюшона и шейного платка, которым Сардар, выезжая за стены, прикрывал лицо.

— Мне приставать с вопросами или подождать?

— Подожди, — явно ухмыльнулся Сардар. И вроде как пояснил, только стало еще непонятнее: — Ты знаешь почти всех, кого я могу назвать своей семьей.

— Владыка Асир, — сказала Хесса, не задумываясь. Это имя она могла назвать точно, потому что знала — за ним Сардар полезет даже в бездну. И дело было не в преданности подданного своему владыке, а в том, что Асир для Сардара, кажется, и впрямь давно стал семьей. Больше чем другом, скорее старшим братом.

— И Ладуш. Это все. Но не совсем.

Лязгнули запоры на служебной пристройке к одному из вольеров, и Сардар провел ее в тесную комнатку, похожую на кладовку. Вот только за хлипкой деревянной стеной бегал какой-то не слишком мелкий зверь — от мягких прыжков подрагивал пол и звенели склянки в коробке на полке.

— Не совсем, — повторил. — Еще — Элья. А, вот она. Услышала.

И открыл дверь.

Зверюга, которая выметнулась навстречу Сардару, была, конечно, не такой жуткой, как зверогрыз или анкар, намного, гораздо мельче, но Хесса все равно попятилась. На самом деле хотелось схватиться за Сардара, спрятаться за его спиной — набралась уже серальных замашек. Но все-таки сработало вбитое с детства: в любой опасной или непонятной ситуации твои руки и руки твоих союзников должны быть свободны. А зверюга была и непонятной, и совершенно точно опасной. Сардару где-то по пояс, рыжая, пятнистая, похожая на очень толстую и какую-то квадратную, что ли, кошку — на высоких мощных лапах, с коротким туловищем, куцым обрубком вместо хвоста и широченной наглой мордой! С бакенбардами и кисточками на ушах. И только Хесса подумала, что эти кисточки даже милые, как зверюга прижала уши, оскалилась — бездна, ну и пасть! — и выдала такой зверский рявк, что у Хессы задрожали и ослабли коленки. Низкий, заунывный и злобный одновременно, переливчатый и совершенно точно неодобрительный! Ну что сказать, не везет так не везет, еще никому из «семьи» Сардара Хесса не понравилась сразу. И эта тварюга явно не собиралась становиться исключением из общего правила.

— Уймись, — Сардар схватил тварь за холку, другой рукой потрепал прижатые уши. — Чего ты бесишься? Это Хесса. Она — моя анха, и, если вдруг что, ты будешь ее защищать. Понятно?

Может быть, еще один заунывно-рычащий вопль и означал «понятно», но Хесса только попятилась еще дальше, пока не наткнулась спиной на какие-то полки, швабры и… и что там было еще, она даже смотреть не стала. Со шваброй наперевес сразу почувствовала себя лучше. Может, и не отмашется, но разок поперек морды вдарить успеет, а там Сардар спасет. Кого-нибудь. Или ее от зверя, или зверя от нее. На самом деле не так уж важно.

— Э-э… это кто вообще? — спросила она.

— Элья. Моя рысь.

— Рысь? Где такое водится? Не в Имхаре же?

— В Харитии. Там в лесах такие живут. По деревьям бегают. И охотятся — сверху.

— Да уж представляю, как такое спрыгнет на голову! — Хесса даже вздрогнула.

— Погладишь?

— Давай в другой раз? — тоскливо предложила она. — Твоя рысь мне не рада.

Рысь… Элья, да, как-то очень подтверждающе рявкнула. Мол, да, не рада. Не хочу делиться хозяином.

— А придется, — сказал Сардар, только, кажется, не ей, а Элье, схватив обеими руками за бакенбарды и заглядывая в глаза. — Она. Моя. Анха. И вы похожи до ужаса. Особенно вот так — нос к носу, — а вот это уже, похоже, не рыси, а ей. Или… обеим?

В груди колыхнулся было протест. Хесса возмущенно уставилась на эту наглую агрессивную зверюгу, но вопрос «Чем это я на нее похожа?» умер прямо на губах, потому что рысь смотрела на нее в ответ с таким же возмущенным «Кто похож? Я⁈» в пугающем взгляде круглых ярко-зеленых глаз с чуть приподнятыми уголками. Будто в зеркало заглянула, вдруг подумала Хесса и, не сдержавшись, фыркнула.

— Такая же взбалмошная бестолочь? — спросила, усмехнувшись, чувствуя что-то вроде внезапного понимания и солидарности. Рысь в ответ подозрительно прищурилась. Роскошные густые усы и уши — даже кисточки на ушах! — воинственно топорщились, разве что шерсть на загривке дыбом не стояла.

— Не без этого, — Сардар обернулся, протянул руку, и Хесса, с трудом отцепившись от швабры, вцепилась в нее, делая осторожный шаг ближе. А потом Сардар обхватил за пояс, одним рывком привлек к себе, крепко обнимая, тихо сказал в макушку, так что по спине побежали мурашки: — Дикая. Агрессивная. И очень одинокая.

— Ты решил пригреть всех убогих самок этого мира? — нервно хмыкнула Хесса, с опаской косясь на рысь, которая теперь смотрела на нее хмуро и внимательно. Как, вообще, такое возможно! Она же тварь неразумная… Или… разумная?

Элья заворчала, так что сделалось не по себе. Не может же она вправду читать мысли? Или просто чует мельчайшие оттенки запахов?

— Только двух. Вы были невероятно убедительны в своем стремлении «пригреться». Сначала чуть не загрызли. Потом… стали особенными.

И ведь не поймешь так запросто — шутит или всерьез. Хесса подняла голову. Слава предкам, они не на улице,