(не) Пара Его Величества. Связанные судьбой - Марина Ружанская

Он ловко подхватил с моего плеча «жабку», которая мирно дремала, свернувшись калачиком, и подтолкнул ее к мисочке. Та сначала недовольно надулась, издав тихий писк, но сообразив, что ей привалило угощение, мгновенно набросилась на мясо, разрывая его острыми коготками и заглатывая с жадным чмоканьем.

— Мясо?! — ахнула Сильвия, брезгливо сморщив носик. — С каких пор жабы едят мясо?!

— Эти — едят, — спокойно пояснил Шэр, отламывая себе кусок свинины, как обычно не торопясь объяснять что-то еще.

Марк вытаращил глаза, наблюдая, как крошечное создание уплетает сырую говядину с аппетитом льва. А после подозрительно поинтересовался, понизив голос:

— А людей она, случаем, не жрет?

— Подрастет — может и сожрать, — так же невозмутимо отозвался атлант, откусывая хлеб.

Годраш поперхнулся, а Сильвия, кажется, тоже захотела пересесть к Марку, но героически сдержала недостойный позыв, лишь побледнев.

— То есть, это вообще не жаба? — Подозрительно прищурилась я, наблюдая за своим прожорливым питомцем.

Одновременно я мысленно перебирала всех известных мне амфибий и рептилий Эрина и Империи. Ничего даже близкого! Эта голубоватая шкурка и пятна, эти когти, зубы…

— А кто тогда? — спросила я прямо, уставившись на Шэра.

Он медленно пережевал, вытер пальцы и нагло улыбнулся.

— Ты мне скажи. Кто из нас друид?

— Ах, ты!.. Ты… — я попыталась подобрать слово, которым можно было бы припечатать этого наглого, вечно все знающего и вечно молчащего атланта, но так и не смогла придумать. — Ты серьезно: знаешь, но не скажешь?!

Шэратан развел руками, делая вид невинной жертвы.

— Кстати, как ее назовешь? — поинтересовалась Сильвия, тоже рассматривая жабку, которая, наевшись, облизывала коготки с довольным видом. — У нее же должно быть имя?

Я растерялась. Имя? Я тысячу раз представляла, как назову своего фамилиара! Гордого оленя, стремительного сокола, свирепого кабана… Но голубую жабу-мясоедку размером с ладошку?

— Брини, — вырвалось у меня почти бездумно. Просто первое, что пришло в голову.

— Брини? На моем языке это значит «капелька». Красивое имя, — мгновенно одобрил Шэр, и в его глазах мелькнуло что-то теплое и понимающее. — Ей подходит.

Он кивнул на жабку. Та, словно услышав, повернула свою мордочку и издала довольное: «Ква-арк!»

— Слышала? Теперь ты Брини, — торжественно объявила я ей. Она лизнула воздух в мою сторону.

— Кстати, я поговорил с хозяином таверны по поводу шахты «Тенистой», — вставил Марк, подкладывая Сильвии добавку из общей миски. — Он говорит то же, что и наши проводники. Только добавляет, что барабаны теперь слышны даже днем, особенно перед туманом. И что в последнюю неделю пропали еще трое рабов, посланных за инструментом в заброшенный штрек.

Едва он договорил, как в таверну ввалился Кассий Лонгин, управляющий рудником. Он выглядел измотанным: его добротная туника была в грязи, а лицо стало серым от усталости.

— Проклятый потоп дороги размыл, — он тяжело дышал, опираясь о косяк двери. — Наконец-то добрались... Прошу извинить, что не встретил вас вчера, как договаривались. Пришлось задержаться в Картахене, пока дождь пройдет.

Мы переглянулись, промолчав о том, что сами лишь пару часов как приползли в городок, и сейчас выглядели, наверное, не лучше.

— Ничего. Мы тоже… задержались, — смущенно кашлянул Марк и торопливо перешел к делу. — Господин Кассий, у нас вопросы. Почему нам не рассказали о барабанах? О пропаже еды и слитков? О людях, которые исчезают бесследно?

Кассий махнул рукой, снимая мокрый плащ и опускаясь на свободную скамью с тяжелым вздохом.

— Барабаны… — он пренебрежительно сморщился. — Эхо от горных склонов и ущелий. Так бывает из-за ветра или воды.

— Но они все так уверены, — пробормотала Сильвия.

— Страхи темного люда, госпожа жрица, — махнул рукой управляющий. — Рабы и плебеи всегда найдут, кого обвинить, лишь бы не работать. То духи гор, то демоны Тартара.

— А пропажи еды и слитков? — не унимался рыжий маг.

Управляющий пожал плечами.

— Воруют свои же. Всегда воруют. Кого-то поймали, выпороли или повесили… Но всегда найдется тот, кто думает, что именно ему улыбнется Фортуна. Так и висят потом вдоль дороги… счастливчики. Так что не слушайте эти сказки.

— Сказки?! — оглушительный рев прозвучал из угла таверны.

Пожилой, коренастый мужчина с лицом, изрытым шрамами и прожилками, был явно давно и крепко знаком с забродившим виноградным соком. Он встал, пошатываясь, и направился к нашему столу.

— Сказки, сучий ты сын?! — заорал он, грохоча кулаком по столу. — Я своими глазами видел этого демона, Кассий Лонгин! Вот этими вот! Глазами!

— Прошу простить, — неловко пробормотал управляющий. — Это Брут Феррекс — старый шахтер, отработавший в «Тенистой» дольше всех.

— А все вы докопались, сукины дети! — бушевал Брут, тыкая грязным пальцем в бледнеющего управляющего. — Жадность! Дурость! Жилы им мало! Копали все глубже и глубже! А там… — он понизил голос до драматического шепота, но его все равно слышала вся таверна, — …там Тартар! И выпустили… демона! Черного, как сажа! С глазами, как угли! Слышу: рычит, земля трясется! А запах… запах серы и гари! Это он людей забирает! Это он жилу сожрал, проклятый! Ты сам знаешь где! — Он снова заорал, тыча пальцем уже в сторону гор. — Там, где старые штольни обвалились! Там вход в самый Тартар!

Кассий вскочил, его лицо побагровело от гнева и смущения.

— Брут! Замолкни! Ты пьян!

— Пьян?! — заревел старик. — Да я трезвее тебя, щенок! Я все видел! А ты, прихвостень Флакка, только и умеешь, что рты затыкать да пороть! Докопаетесь! Всех нас тут демон сожрет! И тебя первого, Кассий Лонгин! — Он плюнул на пол к его ногам, развернулся и, пошатываясь, побрел обратно к своей кружке, бормоча проклятия под нос.

В таверне повисло тягостное молчание. Кассий стоял, дрожа от ярости и унижения. Мы переглядывались, пытаясь отделить пьяный бред от крупиц правды. «Черный демон с пылающими глазами»? «Запах серы и гари»? «Лаз обвала в старых штольнях»?

Это звучало куда страшнее, чем какие-то кобольды. И слишком правдоподобно для простой выдумки.

Вскоре все разошлись по своим комнаткам под крышей таверны: тесным, пропахшим сыростью и свалявшейся шерстью. Я устроила Брини на подушечке из свернутого плаща в изголовье кровати. Она свернулась клубочком и почти мгновенно уснула, ее бока равномерно вздымались.

Я пыталась уснуть, но мысли крутились как бешеные. Кроме того, что происходит в этих горах, я вспомнила слова Шэра. Он обещал рассказать, как Брини связана с той ночью и с нашей проклятой свадьбой.

Любопытство оказалось сильнее усталости и смущения. Пусть только попробует и в этот раз умолчать!

Я встала, тихо прошла по скрипучему коридору к его двери. Сердце колотилось глупо и громко. Я мялась на пороге, кусая губу,