(не) Пара Его Величества. Связанные судьбой - Марина Ружанская

спинку, ее крошечные коготки впились мне в кожу. Ярость хлынула через край. Жалость исчезла. Осталось только презрение и желание защитить своих. Любой ценой. Зеленый свет татуировки вспыхнул ярче, а в ладонях появился мой верный посох из черного дуба, тяжелый и надежный.

— В таком случае, отправляйся в Тартар, Лар! Тебе там самое место!

— Как знаешь, — бросил он, и его голос был полон бессильной, безумной ярости. Он отступил к окну. — Но помни: ты сама выбрала этот путь. Это был наш последний разговор.

Старая, рассохшаяся рама жалобно скрипнула, когда он перемахнул через подоконник и исчез в темноте.

На мгновение я нерешительно замерла.

Он уйдет. Пока я буду будить других, пока они поймут, что происходит, Лар растворится в городке или в окрестных горах.

И будет ждать, выслеживать. Убивать по одному, как обещал.

«Брини...» — мысль метнулась к фамилиару, все еще дрожавшему у меня на плече. — «Останься. Спрячься. Сиди тихо».

Я не могла тащить крошечного детеныша в ночную схватку с убийцей — это было слишком опасно. Малышка издала тихий щелкающий звук, но, кажется, поняла. Она прыгнула с моего плеча и юркнула под подушку.

Одним резким движением я вскочила на подоконник. Холод ночного горного воздуха ударил в лицо. Внизу, в узком переулке между таверной и сараем, мелькнула тень, скользнувшая к выходу на улицу.

Больше некогда медлить: каждая секунда на счету.

Не давая себе передумать, не думая о последствиях, я спрыгнула в темноту следом за тенью убийцы. Он не должен уйти.

Мыслей — ноль, все на инстинктах: догнать, остановить, связать. А если не получится, то что? Убить?.. По позвоночнику прополз ледяной холод ужаса. Я не была хладнокровным убийцей, в отличие от него.

Но хотя бы ночь была моим союзником. После той проклятой, или благословенной, свадьбы, с какой стороны уж посмотреть, мир раскрылся передо мной с новой, пугающей остротой. Я чувствовала спящих мышей в стенах сарая, слышала шелест крыльев совы за милю, ощущала теплые точки жизни спящих людей в таверне.

И как яркую, ядовитую занозу, я чувствовала его — Лара. Он весь измазался настойкой лапчатки: волосы, кожа, одежда, так что в комнате я не смогла его почувствовать. Ирония: ценное лекарственное растение, которое хорошо помогает при болезнях желудка, так же эффектно прячет чужое присутствие.

Но теперь я отлично знала, что искать. Уже не уйдешь!

Я рванула за ворота Фодины, миновав хлипкую сторожку, где спал стражник-плебей. Лар был уже метрах в пятидесяти от черты города на пыльной дороге, ведущей к шахтам.

— Эй, Октавиан! — крикнула я ему вдогонку, и мой голос прозвучал насмешливо и громко в ночной тишине. — Бежишь от девчонки, как трус?

Он обернулся. Беззвучное проклятие сорвалось с его губ: судя по всему меня послали в Тартар или к Эриниям. Да хоть к Аиду! Он резко остановился, развернулся и выхватил из-под плаща два коротких клинка.

В атаку я перешла мгновенно. Мой посох из черного дуба свистнул в воздухе, выписывая сложную дугу, направленную сбить клинки в сторону. Он парировал так же ловко, с убийственной эффективностью. Его движения были быстрыми, точными, без лишних движений. Лар легко держал дистанцию, не давая приблизиться.

«А может, попробовать Дикую Форму?» — мелькнула шальная мысль. — «Превратиться в медведицу и разорвать его».

Именно эту способность давали фамилиары: магическим способом принять форму любого, однажды виденного, животного. Но связь с Брини была слишком свежей, нить между нами — тонкой, как паутинка. И она сама слишком мала. Детеныш водяного дракона не смог бы поддержать такую трансформацию. Жаль…

Я отпрыгнула, почувствовав, как холодное лезвие чиркнуло по рукаву туники. Злость вскипела. Хватит обороняться!

— Так настойчиво звал уйти с собой, а сейчас отбиваешься, словно девственница от пожилого ловеласа, — язвила я, уворачиваясь от очередного выпада.

Я вцепилась взглядом в чахлый куст полыни у края дороги.

Моя сила рванулась наружу с новой, неожиданной силой. Сухие ветви ожили, удлинились с треском, превратившись в гибкие, шипастые плети. Они рванулись к Лару, как змеи. Он вскрикнул от неожиданности, отбиваясь клинками, но одна плеть обвила его лодыжку, шипы впились в кожу.

— Тварь! — зарычал он, разрубая растение на кусочки.

— Неужели? — выдохнула я, собираясь для нового удара. — Напомни: это не ты полчаса назад рассказывал мне о неземной любви, которой “хватит на двоих?».

Он замер, а я внутренне ухмыльнулась: это был мой шанс.

Одна из лиан рванулась вперед, пробивая безлистым стеблем его плечо насквозь. Раздался приглушенный стон. Следом и я прыгнула вперед, занося посох для удара по голове.

Он все же успел уклониться и мой посох прошел по касательной, но этого хватило, чтобы он отлетел, а его левая рука повисла плетью. Удовольствие от этого было острым.

— Плечо болит, Октавиан? — выдохнула я, держа посох наготове. Зеленая магия клубилась вокруг моих рук. — Помнишь, в Клонтибрете? Твой арбалетный болт в моем плече?

Он поднял на меня взгляд, полный чистой, безумной ненависти. Кровь сочилась по рукаву его рубахи.

Все так же молча его свободная рука метнулась за пазуху. Я инстинктивно прыгнула в сторону, но было поздно. Он швырнул на землю между нами два небольших глиняных шарика.

Раздался оглушительный грохот! Ослепительная вспышка заставила прикрыть веки, а все вокруг заволокло клубами едкого, белого дыма!

Порох!

Дым заполнил все, щипал глаза, перехватывал дыхание. Я закашлялась, ослепленная, оглушенная. Инстинктивно махнула посохом перед собой, пытаясь отбиться от невидимой атаки.

И тут раздался страшный удар! Утяжеленный, обитым железом носком его сапога. Он бил не в корпус, а по ноге, по опорной лодыжке, сбоку, с расчетливой жестокостью. Я услышала ужасный, хрустящий звук. Острая, белая, всепоглощающая боль пронзила ногу от стопы до колена.

Вопль вырвался сам собой. Боль была невыносимой. Я рухнула на землю, на спину. Мир поплыл, залитый слезами и дымом. Попыталась подняться на локтях и сквозь редеющий дым увидела его силуэт.

Он стоял, тяжело дыша, прижимая ладонью окровавленное плечо. Его лицо было бледным от боли и потери крови, но глаза горели мрачным удовлетворением.

— Еще увидимся, Роксана, — прохрипел он. Голос был тихим, но полным ненависти.

А мне стало жутко и одновременно затошнило: от боли и брезгливости. И вот этот “герой-любовник» следил за мной все это время? Подсматривал, наблюдал, изучал? Как крыса из подворотни.

Октавиан повернулся и, шатаясь, скрылся в темноте. Я осталась лежать на холодной земле, задыхаясь от дыма и боли. С усилием я попыталась пошевелить пальцами ноги. Ответом был новый виток боли и горькая как полынь мысль: «Упустила».

А еще я, кажется, сломала