4 месяца - Джессика Гаджиала

Это была ложь, которую я сказал ему, когда он появился в моем офисе неделю назад. Это казалось самой правдоподобной причиной ее отсутствия. Поездка для девочек. Я полагал, что женщины так поступают. Если верить голливудским фильмам. Но опять же, возможно, я просчитался. В голливудских фильмах шпионаж казался захватывающим приключением, в то время как на самом деле это было сплошное ожидание и ничегонеделание.

— Да? — спросил Сойер, посмотрев на меня, потом на Брока, похоже, зная, что там он получит больше ответов. — И как надолго?

— Ну, это было неделю назад, когда я об этом услышал, и вот прошла еще неделя.

— У нее должно быть длинный отпуск, чтобы уехать на две недели. Или она просто хотела уехать от тебя как можно дальше? — спросил Сойер, поджав губы.

Это был не такой уж большой срок. По большому счету. Для большинства людей две недели были лишь вспышкой на радаре. Но мне это казалось мучительно медленным.

Я пытался убедить себя, что все то время, когда я думал о ней, о том, что она задумала, и все ли с ней в порядке, было потому, что я знал, с кем она связалась, потому что я знал, что эти люди опасны, потому что она была человеком из моей жизни, и я не хотел, чтобы с ней что-то случилось.

Это было так.

Но был и тот факт, что я хотел вернуть ее. Я не понимал этого. Это не имело смысла. Но это была правда. Мне нравилось, когда она была рядом. Даже когда мы не разговаривали, просто сосуществовали в одном пространстве, выполняя свои отдельные задачи. Мне нравилось, как она напевала во время уборки, что-то, что не могло быть песней, или, должно быть, было объединением нескольких песен, потому что в этом не было постоянного ритма. Мне нравилось, что когда она уходила, оставался запах пиона и ванили. Мне нравилось, что она ходила кругами, не возвращаясь к основной теме, даже когда ты спрашиваешь ее о самых простых вещах.

Она нравилась мне там.

В моем пространстве.

Пространстве, которое я обычно так тщательно оберегал и не пускал туда никого.

Я просто хотел, чтобы она вернулась в это пространство, подметала, мыла и вытирала пыль, ворча что-то о том, что я никогда не стану слабоумным благодаря нечеловеческому количеству выпитого кофе.

Просто в ее присутствии был какой-то комфорт. Этого я никогда раньше не знал. Как правило, люди держали меня в напряжении, заставляли чувствовать, что все, что я делаю или говорю, неправильно, противоречит какому-то негласному моральному кодексу, а иногда просто грубо или обидно. Даже те, кто привык ко мне, кто хорошо меня знал, не были застрахованы от резкого слова или плохо продуманного комментария. Так что проще было просто не быть рядом с ними, не подвергать их опасности, которую я действительно не хотел причинять, но иногда не мог контролировать.

Я просто не мог думать так же, как они.

Мой разум не работал в их линейной манере.

Все было запутано в кругах, треугольниках и восьмерках.

Именно поэтому склонность Кларк к неорганизованному мышлению привлекла меня. Иногда я ловил себя на том, что огрызаюсь, и веду себя грубо. Буквально сразу после этого я поворачивал голову, чтобы посмотреть на последствия сказанных слов. Только для того, чтобы обнаружить, что ее губы изогнулись в улыбке или бровь приподнялась. Как будто она находила это забавным или интересным. Но никогда не расстраивалась. Никогда не обижалась.

На самом деле, когда она думала, что я веду себя как мудак, она так и говорила.

«Вау, это было самое глупое, что я слышала от тебя сегодня», — сказала она, мне однажды, закатив глаза и покачав головой. Но она не ждала извинений и не хотела, чтобы я пожалел о сказанном. Она просто хотела, чтобы я понял, что вел себя как мудак.

Не поймите меня неправильно, Сойер был одним из первых, кто называл меня мудаком, когда считал это слово подходящим, но я не знаю… это было по-другому. Может быть, потому что Сойер был членом семьи, потому что ему вроде как приходилось иметь дело со мной.

С другой стороны, Кларк тоже это делала, не так ли?

Потому что такова была сделка, которую мы заключили.

Насколько я знал, комфорт, товарищество, которые я чувствовал, были совершенно односторонними. Вполне возможно, что она поспешила с уборкой, ушла и всю дорогу домой рассказывала обо мне кому-то из своих друзей.

От этой мысли в моем желудке медленно зашевелились мурашки, достаточно твердые и сильные для того, чтобы туда легла моя рука.

— Я думаю, он скучает по ней, — Брок подлил масла в огонь Сойера.

— Это серьезно? Или просто трах? — спросил он. Но его тон подразумевал, что любой из вариантов будет расценен как одинаково чуждый.

— Кенз пригласила ее на ужин в следующий раз, когда мы соберемся все вместе, — вклинился Тиг. — Кларк сказала, что придет.

— Кларк, — сказал Сойер, перекатывая это имя на языке так, что я сразу же выпрямился и напрягся. Потому что он не знал. Никто не подумал рассказать ему подробности. Или они просто решили, что он уже знает. И, зная Сойера, он мог вести себя так, чтобы сохранить лицо. — Странное имя для женщины. Кажется, я знаю только одну… — он запнулся, губы слегка разошлись, когда его взгляд переместился с меня на Брока, потом на Тига, потом снова на меня. — Ты, наверное, издеваешься, да? Кларк Коллинс? Из всех женщин на этой планете ты сошелся с Кларк Коллинс ? Со всем этим теневым, не совсем законным дерьмом, которым ты занимаешься на своей работе?

— Он больше не детектив, — напомнил ему Брок, встав на мою защиту.

— Кроме того, как я слышал, — вклинился Тиг, — Коллинс нанял Барретта, чтобы найти свою дочь, когда думал, что она пропала.

— И я уверен, что он не ожидал, что ты трахнешь ее, когда найдешь. Он хоть знает?

— Нет, — признался я, поскольку на самом деле говорить ему было не о чем.

— Господи, — вздохнул Сойер, качая головой, но теряя часть напряжения в плечах. Иногда, если внимательно присмотреться, можно было увидеть, как он вспоминает, как Рия читала ему лекцию о том, что я должен жить своей жизнью