Забитая жена для генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш

Он посмотрел на меня так, словно предлагает лучшую сделку в моей жизни.

— И пятьсот лорноров ваши. Идёт? — улыбнулся продавец.

— Идёт экономка в другой магазин, — произнесла я. — Если вы сейчас же не переделаете счёт и не рассчитаете строго по ценнику!

Он сглотнул.

— Конечно… конечно… сейчас всё исправлю… Вот! Можете оплачивать, — улыбнулись мне, как ни в чём не бывало. — Может, чаю? А то пока ребята будут её заворачивать…

— Нет, спасибо, — вздохнула я, вспоминая, что чай тут какой-то невкусный. Хотя другим нравится. — Я пока пройдусь, посмотрю…

— О, конечно! — тут же закивал продавец. — У нас много новых изделий! Ходите, смотрите, выбирайте! Всё, что угодно!

Я рассчиталась за лошадь и только отошла к витрине, как вдруг колокольчик мелодично прозвенел. Я обернулась, видя на пороге Альбина и Женну.

Глава 30

Сердце стучало не в груди — в горле. Так, будто пыталось вырваться и упасть на мраморный пол лавки.

Дрожащие колени едва удержали меня. Пришлось вцепиться в витрину.

Муж и его дорогая подруга вошли в магазин, а я поспешила отвернуться к витрине с золотыми ложками.

Я стояла у витрины спиной к двери, пальцы впивались в бархатную подушечку с ложечками — будто они могли удержать меня в этом мире. За стеклом мерцали бриллианты, жемчуга, изумруды… Но в отражении стекла я видела только его.

Альбина.

Он вошёл, как всегда — уверенно, будто весь город принадлежит ему. Каштановые волосы аккуратно зачёсаны. Роскошное пальто без единой складки.

Его рука в чёрной перчатке заботливо держала под локоток спутницу.

Женна.

В скромном пальто-накидке, в коричневом платье с кружевным воротом, с платком у горла и глазами, полными… благодарности. Да, именно так — благодарности. Как у святой, что страдает за чужие грехи.

— Ой, я прошу вас… — её голос звенел, как колокольчик над гробом. — Здесь очень дорого.

Я не обернулась. Не смела.

— Я хочу выразить вам признательность, — сказал Альбин, и в этом голосе не было и тени того, кто кричал «УБИЙЦА!» три дня назад. Теперь он — добрый, щедрый, благородный отец. — За то, что вы столько сделали для моего сына. Хотя и не обязаны.

— Ах… — Женна вздохнула, будто от боли. — Но… вы же сами всё это делаете для него… Я лишь рядом…

Она ломалась. Играла в скромность.

Но я видела, как её пальцы дрожат от нетерпения, как глаза впиваются в золотой гарнитур на подставке — образец тончайшей работы, с крупными изумрудами.

Она хотела его. И знала: получит.

Я сделала шаг в сторону, к витрине с серёжками. Притворилась, что выбираю. Подняла руку — чтобы спрятать больное ухо за волосами. Оно всё ещё не заживало. Но болело не так сильно, как раньше.

— Прекратите меня баловать! — послышался нарочито строгий голос Женны.

— Вы заслужили хотя бы этот браслет. Это лишь капля в море, по сравнению с вашей безграничной добротой и терпением…

“Капля в море!” — беззвучно передразнила я, видя, как они подходят к каждой витрине. И Женна тут же начинала упираться. Но, отдать должное, упиралась она так мастерски, что теперь у нее есть и серёжечки, и брошка и даже тот изумрудный гарнитур.

Тонкая рука Женны заботливо отряхнула снег с плеча Альбина.

— Ах, простите, — вздохнула она. — Мне очень неловко. Просто когда мы с Сибилом гуляем, я всегда отряхиваю его от снега. Я привыкла заботиться и…

Она покраснела.

Альбин взял ее за руку, и в этот момент я увидела, как Женна задышала глубже.

Я тут же отвернулась.

— …Она могла сбежать? — раздался его голос уже ближе. Я краем уха уловила разговор, делая вид, что примеряю дешёвые колечки.

— У неё нет родственников. Нет друзей. Я обошёл всех. Обзвонил. Даже лавку на Сент-Клер проверил. Я помню про ухо. Поэтому обошёл всех докторов, целителей и даже аптеки. Её никто не видел.

Мои ногти впились в ладонь.

Ты не искал меня, Альбин. Ты искал ту, кого ненавидишь. А меня ты уже убил. Так ведь?

— Ты боишься, что она поднимет скандал? — прошептала Женна. Так тихо, что слышать это было почти преступлением.

Глава 31

Я замерла.

— Ты обеспокоен репутацией семьи… — продолжала она, и в её голосе прозвучал яд, замаскированный под заботу. — Но… не правильнее ли было бы… заказать статью в газете? В которой рассказать всю правду?

Альбин молчал. Он думал.

— Знаешь, я бы не хотел выносить все это за пределы семьи и делать общественным достоянием, — после некоторых колебаний произнес муж.

— Но ведь ее вина доказана. Письма пришли. В магазинах все проверили. Никакой опасной магии в игрушках не было, — произнесла Женна.

В отражении витрины было видно, как она заглядывается на него, а Альбин стоит и хмурится возле браслетов.

— Я понимаю. Это тяжело. Это твое решение, — вздохнула Женна. — Мне бы тоже не хотелось давать огласку. Я… Я почти боготворила эту женщину… И мне очень стыдно, что я так ошиблась в ней…

Боготворила? Ты даже не знала, как я пью чай — с лимоном или без. Ты не спрашивала, люблю ли я музыку. Ты видела во мне только угрозу. А теперь — удобную мишень.

Альбин все еще молчал. Он сомневался. Колебался. И я видела это.

— Может, она просто… не в себе? — с надеждой спросила Женна. — Может, это просто какое-то временное помешательство?

Альбин стиснул зубы, глядя в одну точку. Он мельком посмотрел на Женну, которая кротко вздыхала над витриной, а потом нахмурился еще сильней.

— Мы все в ней ошиблись, — одними губами произнес Альбин. — И я в первую очередь.

Он смотрел перед собой, словно его волновал не блеск украшений, а что-то другое. Видимое только ему.

— Знаешь, я… Мне стыдно перед тобой, Женна, — произнес Альбин. И повернулся в ее сторону. — Ужас, стыдно. Я ведь мог тогда просто жениться на тебе. И тогда бы мой сын был… Был моим сыном. Законным наследником. И… Он бы рос в семье, где его любят. Но я… Я предпочел яркую красоту нежной доброте и скромности. И