Блэкторн - Джей Ти Гайсингер

еды. Он ест так, будто годами жил на необитаемом острове и питался только тем, что прибило к берегу. Я не припомню, чтобы он обладал таким аппетитом, но, с другой стороны, мы никогда не сидели и не наслаждались едой вместе.

То, чем мы занимались вместе, сжигало гораздо больше калорий.

— Твое лицо снова покраснело. У тебя какие-то проблемы с кожей?

— Заткнись, Ронан.

— Заставь меня.

— Не искушай судьбу. В моем доме есть бензопила с твоим именем на ней.

Закончив есть, он откидывается на спинку кабинки, берет салфетку и вытирает ею рот и пальцы. Затем берет свою свежую «Маргариту» и машет ею передо мной, словно колдует.

— Значит, ты не замужем, живешь не в Лос-Анджелесе, у тебя диплом по жукам, есть дочь, которая точно не от меня, и пропал труп твоей бабушки. Что еще нового?

Мне нравится, что он раздражен. Это ставит нас в более равное положение. Я тепло и широко улыбаюсь.

— Примерно так.

Взгляд Ронана сверкает яростью, а тон звучит вызывающе.

— Никаких забавных историй из аспирантуры, чтобы меня развлечь? Никаких трогательных анекдотов о твоем чудесном женихе?

Когда он злится, мне становится спокойнее, так же как ему становится спокойнее, когда злюсь я. Мы — два противоположных конца качелей, две разные стороны одной медали. Если бы мы когда-нибудь встретились посередине и оба были бы счастливы, известные нам галактики, вероятно, взорвались бы.

— Об Эзре? О, тут особо нечего рассказывать. — Я невозмутимо рассматриваю свои ногти. — Кроме того, что он высокообразован, чрезвычайно умен, финансово независим и является одним из выдающихся ученых в своей области.

— Ты говорила, что он офтальмохирург. Внезапно он стал ученым?

— Я говорила, что отец Беа офтальмохирург.

— Значит, есть еще один счастливчик, который не является отцом Беа. Уследить за всеми, должно быть, непросто.

Я сдерживаю улыбку и отвечаю с серьезным видом.

— Я пользуюсь приложением, которое значительно упрощает задачу. Я упоминала, что Эзра финансово независим?

— Да. Упоминала.

— Потому что так и есть. Он зарабатывает на патентах на свои изобретения. А еще на разумных инвестициях. Эзра вырос в небогатой семье, как и я. Никто ничего не преподносил ему на блюдечке с голубой каемочкой.

Ронан смотрит на меня, раздувая ноздри и поджимая губы.

— Похоже, у вас много общего. И про блюдечко с голубой каемочкой можно было не говорить.

Я притворяюсь, что ничего не понимаю, и невинно хлопаю ресницами.

— О, прости. Ты переживаешь из-за того, что тебе никогда не приходилось работать или беспокоиться о деньгах, потому что ты унаследовал огромное состояние?

Если он продолжит скрежетать зубами, то скоро ему понадобятся зубные протезы.

— Продолжай строить мне глазки, как олененок, и болтать своим умным ротиком, и посмотрим, что будет, Мэйвен.

От его низкого угрожающего тона по моему телу пробегает дрожь. Это чистый адреналин, инстинкт «бей или беги». Я уже много лет не чувствовала себя такой живой. Из моей груди вырывается радостный смех.

— Теперь ты смеешься! Тебе правда нравится видеть меня несчастным, не так ли?

— Нет, мне нравится делать тебя несчастным. Видеть тебя несчастным — это просто вишенка на торте. Я пробую чили реллено.

Я тянусь через стол, демонстративно отрезаю себе кусочек его блюда и кладу в рот. Пережевывая, я издаю аппетитный звук и проглатываю кусок совершенно ужасного перца в панировке. Назвать его приправленным картоном — значит отдать ему слишком много чести. На вкус он как старый кожаный ботинок.

— Как вкусно! Тебе не понравилось? Это странно. Твои вкусовые рецепторы, должно быть, онемели от всей этой соленой икры, которую вы, богачи, едите.

На его челюсти дергается мышца. Ронан выглядит так, будто вот-вот лопнет по швам. Он терпеть не может, когда его дразнят из-за денег его семьи, чем я часто пользуюсь.

— Я в жизни не ел икру.

— Ел. Я отчетливо помню, как ты слизал большую черную каплю с блина, а потом швырнул блин через всю комнату, и он прилип к моему лбу.

Ронан усмехается.

— Тебе показалось. Этого не было.

— Рождественская вечеринка у родителей Шелли Смит в седьмом классе.

Он на мгновение задумывается, словно пытается извлечь воспоминание из какого-то старого ржавого картотечного шкафа в своей голове.

— А. Да, я это помню.

— Помнишь, как все покатывались со смеху? И как я в смущении убежала?

— Я помню, как пошел за тобой, чтобы извиниться и объяснить, что я целился в того придурка Тима Барнса, который тебя доставал, но ты как будто исчезла. Я целый час бродил по окрестностям в поисках тебя.

Я недоверчиво качаю головой.

— Ложь так легко слетает с твоих губ.

— Хочешь верь, хочешь нет, но это правда.

— С каких это пор ты начал говорить правду? Я не думала, что ты на такое способен.

— Это ты не способна вспомнить ничего, кроме плохого, что между нами было.

— От всего, что между нами было, более слабая женщина умерла бы. Расскажи мне, что еще ты думал о моей бабушке.

Проведя языком по зубам, Ронан раздумывает, стоит ли менять тему. Я подозреваю, что это одна из причин, по которой он изначально заинтересовался мной. Мужчины, которые преуспевают во всем и ожидают, что к ним будут относиться с почтением, считают сильную женщину либо пугающей, либо неотразимой.

Он делает большой глоток «Маргариты» и сдается.

— От чего именно она умерла?

— Какое это имеет значение?

— Просто в один день Лоринда была здорова, а на следующий — мертва.

— Ей было девяносто три. В таком возрасте, если ты просыпаешься утром, это становится неожиданностью для всех. Кроме того, откуда ты знаешь, что бабушка была здорова? Мы не сообщаем о состоянии своего здоровья в местных новостях.

— Я видел, как она выходила из строительного магазина за несколько дней до своей смерти. Мы даже столкнулись. Лоринда зашипела на меня, как кошка.

Я представляю себе эту картину и улыбаюсь.

Ненависть бабушки к Крофтам была почти так же известна, как целебные чаи из сушеных трав и кореньев, которые она продавала для лечения различных недугов у горожан. Те, кто был достаточно отважен, чтобы проделать путь по разбитой грунтовой дороге до поместья Блэкторн, уходили с бумажными пакетиками, наполненными вкусностями, которые, если их заварить в горячей воде, лечили от всего — от газов в кишечнике до подагры.

Люди хорошо платили за эту привилегию, но и бабушкины чаи никогда не подводили, поэтому горожане продолжали приходить.

— У нее что, случился сердечный приступ или что-то в этом роде?

Я приподнимаю бровь.

— Разве твои шпионы тебе не сказали?

— У меня нет шпионов. Есть