Хрустальная ложь - М. Эль

— Тогда, может, подвезёшь? — усмехнулась она, чувствуя, как по венам разливается азарт.

Он открыл перед ней дверцу. С лёгкой, почти незаметной усмешкой. Она села, закинув ногу на ногу, не отводя взгляда от окна, за которым мелькали огни. Музыка в машине была тихой, джаз мягко вплетался в шум дороги.

— Куда? — спросил он, его голос был глубоким и ровным.

— Всё равно, — ответила она, облокотившись на стекло. — Главное — не домой.

Парень кивнул. Никаких лишних слов. Только дорога, мерцающие огни, и его пальцы, слегка постукивающие по рулю в такт мелодии. Она чувствовала его взгляд, несмотря на то, что он смотрел на дорогу. Напряжение витало в воздухе, густое, осязаемое.

Отель был дорогим, но без лишней вычурности. Сдержанная роскошь. Он открыл ей дверь, пропуская вперёд. Она сняла туфли, бросив их у порога, и подошла к огромному окну, отдёрнув тяжёлую штору. Море за стеклом переливалось серебром под луной, и ей вдруг стало так спокойно, как не было очень давно.

— Что ты здесь делаешь, совсем одна? — спросил он тихо, подходя ближе, его тень накрыла её.

— Живу, — сказала она, поворачиваясь к нему. — А ты?

— Заблудился, наверное.

Валерия усмехнулась. — Тогда мы вдвоём.

Он не прикасался к ней сразу. Просто стоял рядом, глядя так внимательно, будто читал её, видел её насквозь — не глазами, а чем-то глубже, чем-то древним. Она сделала шаг к нему, потом ещё один, сокращая расстояние. Между ними не осталось воздуха. Его пальцы легли на её талию, тепло его тела было как разряд тока. Когда он поцеловал её, мир перестал существовать.

Его губы накрыли её жадно, властно, без предупреждения. Она ответила с такой же яростью, запутавшись в ощущениях, в этом новом — живом, настоящем. Её руки тут же обвились вокруг его шеи, пальцы зарылись в его волосы, притягивая ближе. Ткань платья зашуршала, едва он коснулся бретельки. Оно соскользнуло на пол. Её дыхание стало неровным, тяжёлым. Его губы целовали её шею, ключицы. Её тело было голодным. Его одежда полетела следом.

— Чёрт... — выдохнула она по-русски, почти бессознательно, когда он скользнул по ней, его прикосновения были обжигающими. — Я забыла, что я...

Она осеклась, прикусив губу, слова застряли в горле. Заигралась. Он понял.

Его движение замерло. На лице мелькнуло нечто, похожее на нежность, на мгновенное, полное понимание. Он ничего не сказал. Просто замедлился. Каждое касание стало осторожным, глубоким, будто он изучал её, а не просто брал. Её дыхание сбилось, но не от страха — от удивления, от этой неожиданной, почти трепетной заботы.

Он не торопил, не властвовал, не требовал. Просто был. Тёплый, терпеливый, настоящий. Ей никто не давал такой нежности. И когда она закрыла глаза, всё слилось в одно: его руки, его шёпот, шум моря за окном, эта ночь.

После — тишина. Только их дыхание, смешанное, неровное, постепенно успокаивающееся. Она лежала на боку, прижавшись к нему, её взгляд скользил по его сильной руке, по свету, что ложился на плечо.

Он повернул голову и тихо сказал, почти шёпотом, по-английски.

— У тебя странные духи. Запомню этот запах.

— Хорошо, — ответила она едва слышно, не открывая глаз. — Только не запоминай меня.

Он лишь усмехнулся, прижимая её ближе, но ничего не сказал.

На рассвете она встала первой. Море за окном стало золотым, город медленно просыпался, оживая. Она натянула платье, пригладила растрёпанные волосы, тихо посмотрела на него, отвернутого к стене — спящего, спокойного. Почему-то в груди кольнуло от непривычной, странной тоски. Интересно, кто он?

— Спасибо, — прошептала она в тишину номера.

И ушла, не оставив ни записки, ни имени.

Только запах её духов остался в номере. Легкий, с нотками жасмина и чего-то ещё, того, что потом мужчина не смог забыть, ни найти в одной женщине больше.

Когда вернулась домой, её встретил шум, словно она и не уходила вовсе.

"Ну и пусть", — подумала девушка. — "Иногда и принцессы имеют право на глупость".

В дверь постучали — Луиза, лохматая, с глазами в пол-лица, полными тревоги.

— Ты где пропала, чертовка? Тебя весь дом ищет!

— Скажи, что я ушла рано, — отмахнулась Валерия, натягивая чистую одежду, уже возвращаясь к своему обычному "я". — И скажи, что дипломатам не стоит пить с Андрес.

Луиза прыснула, но в глазах её мелькнуло беспокойство.

— Твой папа злится, Лери.

Валерия усмехнулась. — Хорошо, что мама в отъезде, верно? — и подмигнула, зная, что это отвлечёт кузину.

...

Дом был тихий. Подо-зри-тель-но тихий. Валерия сразу поняла, что что-то не так, ещё до того, как открыла дверь кабинета. А там, прислонившись к массивному столу, скрестив руки на груди, стоял Виктор. Его лицо было слишком спокойным. Опасно спокойным.

— Ты драматизируешь, — она закатила глаза, пытаясь разрядить обстановку. — Просто скажи, что не понравились духи.

Он фыркнул, этот звук был полон скрытого напряжения. — Духи понравились. Слишком.

— Виктор, — она подошла ближе, чувствуя, как атмосфера сгущается, — если тебе не нравится запах моих…

Мужчина поднял руку, останавливая её. Его жест был властным, но в то же время удивительно нежным.

— Сядь.

— Чего? — она не верила своим ушам.

— Сядь, Рия.

Тон был таким, что она послушалась автоматически, опускаясь в глубокое кожаное кресло.

Виктор подошёл. Медленно. Каждое движение было выверено, как у человека, который собирается говорить о вещах… опасных.

Он сел на подлокотник стола, почти касаясь её коленей, их взгляды встретились.

— Запах. Твои духи.

— И? — она держалась изо всех сил, но сердце уже начало колотиться.

— Я их помню. На женщине, с которой у меня была единственная ночь в Италии.

Валерия замерла. Воздух вышел из её лёгких.

— Ты… что?

Мужчина наклонился ближе — так близко, что она почувствовала его дыхание на губах, его запах, смешанный с ароматом её духов.

— Она была пьяна. Говорила по-русски. Укусила меня за ключицу так, что шрам остался. Заявила: «Но я же девственница, твою мать», — и ругнулась ещё на трёх языках.

Валерия уронила голову на спинку кресла. Глубокий, обречённый выдох.

— Блядь.

— Именно так ты и сказала, — Виктор улыбнулся уголком губ, и в его глазах блеснули дьявольские огоньки.

Девушка подняла голову, потрясённая, пытаясь осознать эту сюрреалистическую реальность.

— Подожди. Подожди. Ты сейчас хочешь сказать, что…

Виктор наклонился и тихо, почти нежно коснулся её щеки кончиком пальца.

— Ты. Была. Той. Ночью. Да, моя красавица?

Валерия закрыла лицо руками. — О господи. Убей меня.

Виктор расхохотался — тихо, низко, почти хрипло. Это был самый искренний смех, который она когда-либо от него слышала.

— Нет уж, — он потянул её руки вниз, раскрывая её лицо. — Теперь