Хрустальная ложь - М. Эль

— Скажи, девочка, — его ладони скользнули по её талии, по бёдрам, выше, ниже, исследуя каждый изгиб её тела, от которого он был без ума. — Если бы тогда я тебя нашёл…

— Что? — она смотрела в его тёмные, внимательные глаза, чувствуя, как её тело горит под его прикосновениями.

— Я бы женился на тебе сразу.

Валерия затаила дыхание.

— Сразу, Рия. Прямо в том отеле, клянусь. В тот день, если бы ты не сбежала. Пришел бы к твоему отцу и забрал.

— Ты… сумасшедший, — выдохнула девушка, но в её глазах плясали такие же безумные искорки.

Мужчина улыбнулся уголком губ — устало, нежно, так, как умел только с ней.

— И ты. Поэтому мы… — он поцеловал её снова, захватывая её рот, — …конченые.

Валерия толкнула его на кровать — Виктор рухнул, даже не пытаясь удержаться, с легким стоном. И смотрел на неё снизу вверх, как будто видел свет после долгой тьмы, его глаза были полны обожания и предвкушения. Она медленно сняла свой верх, позволяя ему насладиться видом. Он — замер. Совсем. Его дыхание стало тяжёлым, прерывистым.

— Валерия…

— Да? — она сделала шаг к нему, её тело было соблазнительной тенью в тусклом свете. — Если ты сейчас не остановишься…

— Я не собираюсь. Мне кажется вчера вечером ты не успел все рассмотреть. Мы были заняты мыслями о том, что я теперь твоя невеста. Официально.

Валерия перелезла на него, села на его бёдра, чувствуя его возбуждение сквозь тонкую ткань своих брюк. Он схватил её за талию, пытаясь хоть немного контролировать себя, но его пальцы впились в её кожу, выдавая отчаяние. Не вышло.

— Господи… — Виктор выдохнул, его голос был полон боли и восторга. — Ты… чёрт, ты настоящая.

Она наклонилась и коснулась его губ.

— Виктор.

— Мм?

— Помнишь, что ты сказал?

— Что?

— «Скажи честно. Ты была той ночью?»

— Да.

— Так вот…

Девушка шепчет ему в губы, её дыхание опаляло его, её слова были вызовом и обещанием. — Это компенсирует.

И они слились вновь — без тормозов, без слов, только дыхание, желания, руки, губы, стоны, которые заглушала тишина ночи, превращаясь в единую песню страсти. Тела извивались, напрягались, познавая друг друга заново, с той же первобытной силой, что и в ту первую ночь, но теперь уже с осознанием и жаждой принадлежности. Каждый толчок был глубоким, полным лет ожидания, каждый стон — освобождением. Они двигались в бешеном, древнем ритме, теряя себя, находя себя в другом, достигая вершины, где всё сливалось в ослепительную вспышку.

Валерия лежала на его груди, тихо дыша, её волосы разметались по его коже, щекоча, лаская. Его рука покоилась на её спине, совершая медленные, успокаивающие движения. Тишина, теперь наполненная их общим дыханием, была тёплой, настоящей, обволакивающей. Она медленно провела пальцами по его ключице — по тому самому старому, почти невидимому шраму от укуса, который теперь был печатью их невероятной судьбы.

— Не верю, — прошептала она в его кожу, её голос был полон удивления.

— Во что? — мужчина не мог отвести от нее взгляда.

— Что это была я.

Виктор поцеловал её макушку, вдыхая её запах. — А я верю.

— Почему? — девушка подняла взгляд своих карих глаз.

— Потому что мир слишком маленький, чтобы держать нас по разным сторонам, змейка. Слишком жадный.

Она тихо рассмеялась, её смех был как колокольчики в ночи. — Красиво.

— Поцелуй за красивые слова?

Валерия подняла голову, её глаза встретились с его — глубокими, любящими. Поцеловала его — медленно, мягко, по-настоящему.

— За правду, Виктор.

И уснула на его плече, убаюканная биением его сердца.

Виктор ещё долго смотрел на неё, гладил её спину, его глаза не отрывались от её лица, освещённого лунным светом. И думал только одно:

«Теперь я тебя точно не отпущу. Никогда».

Глава 56

Они отключили телефоны. Выставили охране правило: не беспокоить, если не горит весь Нью-Йорк, и даже тогда, возможно, стоит подождать. И просто… остались вдвоём, погрузившись в кокон интимности, который сами же и создали.

Виктор теперь просыпался первым — не потому, что был ранней пташкой, а потому, что мог часами смотреть, как Валерия спит на его плече. Она выглядела такой мягкой, такой мирной, с неровно упавшими волосами, с тихими, ровными вдохами. Он проводил пальцем по её щеке, и она начинала ворчать, не открывая глаз:

— Перестань… я сплю…

— Так красиво? — хмыкал он.

Она на ощупь пихала его в плечо, но потом всё равно тянулась губами и целовала его в подбородок.

Так начиналось каждое их утро. С этой тихой, нежной игры.

На кухне, в коридоре, в ванной. Даже когда Валерия чистила зубы, он тихо подходил сзади — и клал подбородок ей на плечо, обнимая. Стоило ей просто пройти мимо с кружкой кофе, он тут же притягивал её за талию и целовал в висок, в виски, в губы. Но стоило ей пробормотать:

— Виктор, хватит. Я устала.

Он сразу отпускал. Сразу. Смотрел внимательно. Касался её лба губами.

— Ладно, змейка. Тогда просто иди ко мне.

И обнимал, пока она не расслаблялась. Он не спешил. Не требовал. Не давил. Он мог хотеть её до дрожи, но слушал каждое «нет» — как приказ, который уважал.

Они лежали на диване — Виктор на спине, Валерия поперёк него, как кошка, с телефоном в руках. Он лениво перебирал её волосы, когда спросил:

— Ты ведь так и не сказала ни разу, что хочешь домой. В Европу.

Девушка посмотрела на него, приподнявшись.

— А зачем?

Он не понял.

— Как это — зачем? Твой дом, твоя семья, твоя империя…

— А так, — она нагнулась, коснулась его губ коротким поцелуем. — Зачем мне быть дома на вторых ролях…

Девушка снова чмокнула его. — …когда здесь я могу стать главой клана?

Виктор замер. Потом медленно улыбнулся — той своей опасной, хищной улыбкой, которая заставляла мир дрожать.

— Значит, хочешь власть?

— Хочу, — Валерия легла обратно на его грудь, её голос был твёрд. — А ещё хочу, чтобы все эти смазливые морды кланов уважали меня.

Она перевела взгляд на него.

— И боялись.

Он хрипло рассмеялся, обнимая её крепче. — Боги… я женюсь на такой стерве.

— Ты первый начал, Энгель. Знал, на что шел.

Виктор перевернул её под себя, прижал руки к подушке — но мягко, без нажима. В его глазах горел огонь.

— Если хочешь, чтобы перед тобой склоняли головы… — он поцеловал кольцо на её пальце. — Я заставлю всех.

— Всех? — подняла бровь Валерия.

— Всех, любимая.

Он выгрыз бы мир для неё — и оба знали это.