Подводная конкиста - Вита Марли

наплести тебе, принцесса, что сама судьба вела меня в ваш русалочий мир. — Эстебан фыркнул. — На самом деле, мне сложно ответить на твой вопрос однозначно. Моя семья, в особенности матушка, желали во что бы то ни стало дать мне хорошее образование. Наскребли денег кое-как и отправили меня, молодого импульсивного, в столичный университет изучать историю и право. Юриста из меня делали. Оно же как? Кто платит, тот и ремесло выбирает.

Иш-Чель усмехнулась. Влиятельный родитель вершит судьбу своего отпрыска — это она знала не понаслышке.

— В стольном Мадриде я увлёкся буржуазной прессой. Там так сочно и живо писали о Новом Свете, так распевались о подвигах морских, о затерянных индейских богатствах, что в мой неокрепший ум втемяшилась крамольная мысль.

Испанец сделал паузу.

— Я не оправдал ожиданий своей дорогой матушки. Бросил учёбу и отправился в Кадис, в военно-морскую академию. Удовольствие там учиться было, отнюдь, не дешёвым, а финансирование, как ты понимаешь, мне отрезали на корню. Тогда я устроился подмастерьем в плавучий док на пристани, помогал с ремонтом судов. Днём учился, ночью работал. В таком безумии я прожил год. Потом плата возросла настолько, что мне уже было не потянуть.

Тем временем пиранга начала чирикать так громко и отчаянно, что едва ли не перекрикивала речь моряка.

Тланчана поднялась, хотела достать несчастную птичку да выпустить на волю. Эстебан опередил её. Сам полез за пернатой пленницей — с высоты его роста это оказалось сделать гораздо легче. Собственными руками подарил свободу горластой пичуге.

Он подошёл к тланчане близко. Очень близко. Непозволительно близко. От его приятного, манящего, волнующего запаха у дочери касика едва не закружилась голова.

Иш-Чель замерла в ожидании. Смотрела на него и ждала. Чего — сама не знала.

— Много раз я задавался вопросом, верный ли выбрал путь. — понизив голос, изрёк Альтамирано. — Море, как ты сказала, опасная стихия. Работа на корабле — тяжёлая, неблагодарная. Не понимаю хорош я или плох в своём деле, но другого ремесла я никогда не знал.

Снаружи послышался окрик служанки. Той самой полной женщины, которой тланчана велела привести испанца в этот дом.

— Сожалею, но на этот раз мне действительно пора идти. — Иш-Чель шепнула Эстебану едва ли не прямо в губы. — Надеюсь, когда-нибудь ты найдёшь ответ на свой вопрос.

— Непременно, принцесса. — испанец отошёл на шаг, пропуская к выходу. — Непременно.

Глава 21

— Ка-а-а-а, — гаркнул попугай прямо под ухо. — Кррр-ка-а-а.

С похмелья голова соображала туго.

Этой ночью Эстебан не сомкнул глаз: пил хмельной октли напару с Аапо и до самого утра рассказывал о развеселых — и не очень — приключениях «Люсии».

Провалился в сон лишь под утро, но отдых тут же вероломно прервали.

— Ка-а-а-а, — настырная птица забралась прямо во флигель и цинично лакомилась остатками фруктов на столе.

— Амиго, ты совсем оборзел? — метнув в попугая подушкой, рыкнул Альтамирано.

— Обор-р-р-зел, — повторил пернатый.

Застонав, Эстебан перевернулся на спину и уставился тупым немигающим взглядом в потолок.

А попугаю — хоть бы хны.

— Обор-р-р-зел, — Амиго захлопал крыльями, перелетел на другую сторону стола и как ни в чём не бывало продолжил угощаться.

— А ну, кыш, — шуганул квартирмейстер наглеца. — Не вздумай мне тут ещё обделаться. Давай, давай, проваливай. Иш ты, прохиндей горластый. Нашёл простачка!

Со стороны двора зашелестел полог и улыбчивый слуга с большим подносом показался на пороге жилища.

— Доброго тебе утра, Господин! — прозвучало так громко и пронзительно, что срезанировало где-то внутри, всколыхнув давнюю подругу-мигрень.

Слуга ещё и поднял шторку у окна, свернул в рулон и закрепил сверху петлю. Безжалостное солнце тут же шарахнуло по глазам.

— Аапо?! — воскликнул испанец. — Как?! Как ты можешь оставаться бодрым, шельмец, а? Мы же оба пили одну и ту же бурду.

— О, весь секрет в этом чудесном кушанье, — юноша поставил на стол горячую похлёбку. — Это суп с мясом тапира, маисом и перцем чили. Очень острый, но зато сразу снимет похмелье. Попробуй, Господин!

— Я тебе что вчера сказал? — кряхтя, моряк с трудом сел на постели. — Как велел меня называть?

— Прости, господин Этьен. — тут же исправился паренёк. — Забываюсь.

Ночью испанец так разоткровенничался с Аапо, что просил величать себя на французский манер. Как говорили гребаные лягушатники. Как говорил он… Дюран.

— И без господ будь добр! — квартирмейстер уселся за стол, взял костяную ложку и уставился с недоверием на пряную баланду.

Принюхался.

Зачерпнул.

Хлебнул.

— Твою-ю ма-а-ать! — от остроты похлёбки едва не ошалел и залпом осушил полкувшина воды.

Зато похмелье улетучилось разом.

И голова прошла.

— Прости, Гос… кхм, — слуга прокашлялся, но по имени испанца так и не назвал. — Едва я узнал о твоей встрече с правителем нашим, вождём Кааном, как сразу попросил на кухне это снадобье. И тебе, и себе.

— Встрече с кем? — переспросил Альтамирано, сморгнув непрошенную влагу.

Ядрёный, однако, супчик. Пробил до слёз.

— С касиком нашим. Аккурат с утра донесли, что чтимый правитель пожелал видеть тебя. А мы же всю ночь пировали и бражничали… Как тут без хитрого снадобья то обойтись?

От этой новости Эстебан протрезвел окончательно.

С чего бы касику так срочно посылать за мной… Уж не дочурку ли засёк за тайным свиданием?

— А что за дело у правителя ко мне? — осторожно поинтересовался квартирмейстер. — Не говорил?

— Да где это виданно, чтобы касик простлюдину отчёт давал? — всплеснул руками Аапо. — Мне известно лишь то, что мы отправимся на лодке, вдоль реки, что окружает славный наш Кулуакан.

— А что там? За рекой.

— Сады Тлалока.

* * *

Каноэ скользило по узким каналам вдоль маленьких плавучих островов. Искусственные части суши в заболоченных низинах тланчане использовали для выращивания полезных культур.

Сами острова держались на сваях, вбитых в илистое дно и соединённых плетнём. Внутрь участков укладывались старые водоросли и прочий перегной, а затем засыпался метровый слой земли и формировались грядки.

По пути то и дело мелькали пышные рыжие тыквы, яркие гроздья острых перцев, алые томаты, плоды авокадо, что как две капли росли парами, а кое-где свисали тонкие стручки фасоли.

Вождь Ицкоатль ожидал на одном из таких островов. Один. Его свита держалась на почтительном расстоянии.

— Удивлён, Человек, что я позвал тебя сюда? — спросил касик, едва Эстебан ступил на сушу.

— Необычное место, правитель, — ответил квартирмейстер уклончиво. — Однако, я читал о подобном изобретении.

— Читал? — удивился вождь.

— Так делали туземцы на поверхности, пока их не научили мелиорации и возделыванию земли.

— Глупые двуногие осушают водоёмы? — вскинул брови касик. — Думают, что способны покорить стихию Тлалока, но на самом деле вредят самим