Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

Интересно, сколько раз слова «безнадежно» промелькнули в их диалоге?

Я просто киваю, не в силах выдавить из себя ни слова.

— Послушайте меня внимательно, — Хегг слегка понижает голос, его взгляд становится серьезным, даже почти жестким. — Сейчас мы поднимемся наверх. Там нас будут ждать. Скорее всего, поставлена задача — оказать на вас максимальное психологическое давление. Они будут говорить холодно, официально, оперируя статьями закона. Будут пытаться загнать вас в угол. Не поддавайтесь. Не реагируйте эмоционально. Не отвечайте на их вопросы. Вообще ничего не говорите. За вас буду говорить я. Ваша задача — просто сидеть, молчать и дышать. Вы меня поняли? Если что-то понадобится уточнить — я обращусь к вам сам. Если вы захотите внести какие-то детали — обратитесь непосредственно ко мне. Это обычные юридические коллизии, но очень важно не давать противоположной стороне оружие против вашего эмоционального состояния.

Я снова киваю. Как тупой болванчик.

Прокручиваю в голове наставления. Ничего сложного, да? Нужно просто дышать и молчать. Звучит как выполнимая задача.

— Учитывая нюансы, в которые посвятил меня Дмитрий, предполагаю, что адвокаты господина Авдеева пришли не договариваться, — продолжает Хегг. — Возможно, бросить вызов. И мы должны принять этот вызов с холодной головой. Понимаете, Кристина?

Бросить вызов?

Мои надежды на какой-то мирный разговор в будущем становятся все меньше с каждой минутой, а желание сбежать — растет в геометрической прогрессии.

— Он заберет у меня ребенка? — говорю свою самую страшную на данный момент мысль.

Господи, блядь. Я же даже не хотела этого ребенка, всерьез думала об аборте.

А сейчас… Замечаю, что Хегг опускает взгляд на мою руку, которую я снова инстинктивно прижимаю к животу.

— Кристина, послушайте… — Он делает что-то вроде попытки за долю секунды сжать и тут же отпустить мое плечо. — Накручивать себя — это прямая дорога в то, чтобы дать адвокатам господина Авдеева большое и мощное оружие против вас. Давайте просто успокоимся и послушаем, что нам предложат? Я озвучил самый… вероятный вариант, с учетом всех… обстоятельств, но не исключено и мирное решение вопроса. Обсуждать стратегию мы будем потом, когда будем иметь перед глазами всю картину.

Мы заходим внутрь. Холл для меня ощущается почему-то как преддверие ада, хотя это почти типовый для норвежцев стиль — мрамор, сталь, стекло. Возможно все дело в том, что что здесь ужасно тихо, и мои собственные шаги кажутся оглушительными. Лифт бесшумно поднимает нас на тридцатый этаж.

Переговорная — как аквариум с видом на город.

Огромный стол из черного полированного дерева, стулья. Типичный скандинавский сдержанный офисный шик.

И они.

Их трое. Двое встают, представляются. Первый — Магнус Торне, глава норвежской фирмы. Рядом с ним — молодой человек с ноутбуком, видимо, помощник, чья задача — вести протокол моей казни.

А третий…

Третий сидит чуть поодаль, спиной к окну. На нас он даже не смотрит — только на свои сложенные на коленях руки. Но я чувствую его давящее присутствие.

Он медленно поднимает голову только когда мы представляемся и Хегг по очереди жмет руки коллегам.

И сразу становится понятно, кто тут — главный хищник.

Кто будет рвать меня на куски.

Нужно было бежать, Крис… нужно было хотя бы попытаться…

Но теперь уже поздно, даже если дверь за моей спиной так и осталась «соблазнительно» полуоткрытой.

Он не похож на адвоката. Он похож на бандита из старых фильмов про мафию. Ему лет сорок пять, может, чуть больше. Костюм сидит на нем идеально, но в его облике есть что-то такое… первобытное. Жесткие, черные как смоль волосы, зачесанные назад. Смуглая кожа, орлиный нос, тяжелый подбородок. И глаза. Черные, бездонные, без малейшего проблеска эмоций.

Понимаю, что разглядываю его слишком пристально, но это что-то… из области дурных инстинктов. Типа, хочу запомнить, как выглядит мой палач. Или просто вижу в его образе немой «привет» от Вадима? «Посмотри, Таранова, кого я выбрал, чтобы рвать тебя на части…»

— Госпожа Таранова, господин Хегг, прошу, — Торне указывает на стулья напротив.

Мы садимся. Я ставлю сумку на колени, вцепляюсь в нее пальцами как в спасательную соломинку. Мысленно благодарю Шутова что все-таки настоял и прислал адвоката — одна бы я, наверное, уже грохнулась в безобразный обморок.

— Позвольте представиться, — начинает Торне, чтобы соблюсти формальности, пока его молодой помощник уже начинает что-то энергично протоколировать. — Я — Магнус Торне. А это мой коллега из нашей материнской компании, господин Игорь Шерман.

Игорь Шерман. Ну, конечно. Местный, твой, явно брезгующий европейской деликатностью. Откровенно плюющий на норвежские законы, потому что я, очевидно, не попадаю под их защиту.

Почему бы не натравить на меня одного из таких же хищников, как и ты сам, да, Авдеев?

— Цель нашей встречи, — продолжает Торне, — официальное вручение вам, фру Таранова, досудебного уведомления от имени нашего клиента, господина Вадима Авдеева.

Шерман кладет передо мной на стол толстую папку из плотного картона. Она кажется неподъемной.

— Госпожа Таранова, — его голос с легким, почти неуловимым южным акцентом звучит в этой стерильной тишине, как выстрел. Как будто сразу дает понять — игра окончена. Маски сброшены. — Мой клиент, господин Авдеев, уполномочил меня донести до вас его позицию.

Он не угрожает. Не давит. Он просто говорит. Монотонно, безэмоционально. Как будто зачитывает приговор.

— Нашему клиенту стало известно, что находитесь на двадцати… трех… — он делает легкую паузу, как будто сверяется с невидимым документом у себя в голове, — недельном сроке беременности. У господина Авдеева есть все основания полагать, что отцом этого ребенка является он.

Шерман делает паузу, смотрит на меня. Ждет моей реакции.

Но я молчу. Я помню, что сказал Хегг: нужно дышать, просто дышать и все — ничего сложного.

Почти.

— В связи с этим, — продолжает Шерман, — и действуя исключительно в интересах еще не рожденного ребенка, наш клиент требует от вас в добровольном порядке пройти процедуру по установлению отцовства. А именно — неинвазивный пренатальный ДНК-тест.

Я чувствую, как Хегг рядом со мной напрягается.

— Процедура будет проведена в независимой швейцарской лаборатории, — предугадывая наш вопрос, говорит Шерман. — В присутствии вашего и нашего представителя, чтобы избежать любых… юридических коллизий. Все расходы, разумеется, господин Авдеев берет на себя.

Он снова замолкает. Я смотрю на него и в первые минуты после оглашения «приговора» просто пытаюсь понять, что происходит.

Я должна пройти тест… на отцовство моего ребенка?

Авдеев мне… не верит?

То есть, я исчезла из его жизни, вымелась оттуда именно так,