Разве это не романтично? - Лисса Кей Адамс

Колтон пробормотал себе под нос несколько звуков, которые прозвучали как очень грязные ругательства. Наконец вернулся к телефону.

— Я приеду. Но поверь мне, я приду не один.

Он повесил трубку прежде, чем Влад успел возразить, но как раз вовремя, потому что Елена выбрала этот момент, чтобы вернуться. У нее была бутылка воды, тарелка с нарезанными фруктами и информация, которую им дала Мэдисон.

— Я знаю, ты сказал, что не голоден, но, думаю, тебе стоит что-нибудь съесть. Я читала информацию о обезболивающих, которые нам дали, и там говорится, что таблетки могут вызвать тошноту, если принимать их натощак — Она резко остановилась. — Я-я сожалею. Ты разговариваешь по телефону?

Влад положил свой сотовый на колени.

— Я разговаривал с Колтоном.

— Я могу уйти.

— Нет, все в порядке. Он повесил трубку.

— Все в порядке?

— Ребята приедут чуть позже.

— О, — сказала она, быстро моргая. — Ладно. Это хорошо. Я уверена, они хотят тебя видеть.

— Они собираются помочь мне принять ванну, — выпалил он.

Ее щеки порозовели от понимания происходящего.

— Я не хотел просить тебя, — сказал он.

Она поставила тарелку с фруктами на его прикроватный столик.

— Нет, конечно. Я понимаю.

— Я просто подумал, что это может вызвать неловкость, потому что, знаешь...

Румянец стал цветом майки «Детройт Ред Уингз», и он отругал себя. Необходимости вдаваться в подробности не было, Елена и так хорошо знала, как и он, что самая большая близость, которую они испытывали, — это единственный поцелуй в день их свадьбы.

Елена отошла от кровать, ее движения были скованными.

— Это очень тактично с твоей стороны. Это, вероятно, поставило бы нас обоих в неловкое положение. И мне все равно на завтра нужно купить продукты, так что, займусь этим пока они здесь.

— Хорошая идея.

Она отступила еще дальше.

— Тебе нужно поесть, а потом постараться немного поспать. Я знаю, что прошлой ночью ты почти не спал. Я собираюсь распаковать свои вещи, а потом мы сможем включить игру.

Он прочистил горло.

— В этом нет необходимости.

— Тебе действительно нужно немного поспать.

— Нет, я имею в виду игру. Я не собираюсь ее смотреть.

Он отвернулся от нее и от неизбежных вопросов в ее глазах. Если бы она их озвучила, он не смог бы ответить. Не связно. Не так, как она могла бы понять. Но он просто не мог этого сделать. Он не мог смотреть, как его команда играет без него.

— Влад...

— Никакой игры.

Прошло мгновение, прежде чем она кивнула.

— Ладно. Никакой игры. Я загляну к тебе попозже.

Елена отступила, ее шаги оставляли крошечные вмятины на ковре. Хотя она была всего в нескольких шагах от Влада, внезапно он почувствовала себя за миллион миль отсюда. Что было нелепо. Казалось, она была за миллион миль от него целую вечность, и абсолютно ничего в этом не изменилось только потому, что она была здесь. Он напрягся, прислушиваясь к звукам, доносившимся из ее комнаты, точно так же, как делал это каждую ночь в течение четырех месяцев, которые она прожила с ним после приезда в Америку. Каждое движение выдвижного ящика, каждый скрип матраса, каждый плеск воды в ванной. Они были словно гвозди в доску его души.

Улыбка, которой Елена одарила его раньше, наполнила его комнату светом, а теперь в ней снова стало темно. Тот факт, что ее улыбка уже стала для него источником эмоционального «витамина D», был всем, что ему нужно было знать о том, почему это плохая идея. Скоро она уйдет навсегда, и это будет похоже на то, как если бы солнце полностью погасло. Он уже переживал такую зиму раньше. Он не переживет этого снова.

Если он собирался пройти через это, ему нужно было отвлечься, чем-то большим, чем просто ежедневная работа по восстановлению своего тела. Что-то, в чем он мог бы скрыться, чтобы избежать реальности своей ситуации. Впервые за несколько месяцев Влад выдвинул ящик прикроватной тумбочки и достал свою рукопись.

Он провел большим пальцем по названию «Обещай мне».

Его история с Еленой заканчивалась в последней главе. Если у него не будет собственного счастья, может он снова попытается его написать?

Обещай мне

Март 1945

Девятая военно-воздушная база

Эрланген, Германия

— Все почти закончилось, не так ли?

Тони Донован затянулся своей последней сигаретой «Лаки Страйк», а затем затушил тлеющий окурок носком ботинка десятого размера. Прежде чем погаснуть в последнем клубке дыма, от нее растаял клочок замерзшей травы.

Почти закончилось. Они твердили одно и то же с самого дня «Д». «Ребята, мы обратили их в бегство. Германия разгромлена. Осталось всего несколько дней. От Джерри остались только молодые парни и старики».

Обычно такие заявления произносились с энтузиазмом. Но водитель его джипа, рядовой Роджерс, произнес эти слова с разочарованным видом ребенка, который боится пропустить фейерверк четвертого числа. В какой-то степени Тони понимал. Парню было восемнадцать лет — нервный, нетерпеливый тип, который встал в очередь на военную службу, как только достиг установленного законом возраста. Но вместо того, чтобы штурмовать плацдарм своих героических мечтаний, он обнаружил, что на него свалилась бесславная обязанность возить усталого военного корреспондента, который повидал больше сражений, чем половина солдат в армии.

Но на этом сочувствие Тони закончилось. Рядовой Роджерс понятия не имел, от чего был избавлен. Звуки, запахи и образы войны всегда будут преследовать Тони во сне. Ужас от того, что человек может сделать с человеком. Он повидал достаточно, чтобы понять, что никто не должен этого видеть. Но Тони все равно отдал бы все, чтобы обменять свое перо на винтовку.

Но поскольку единственным оружием, которое ему разрешалось, было перо, в начале войны он поклялся не расставаться с ним до конца. И теперь он собирался отправиться на одно из самых опасных заданий, которое могло оказаться для него самым трудным. Пока союзные войска наступали на нацистскую Германию с запада, а русская армия расчищала путь с востока, распространились слухи о том, что эсэсовцы эвакуируют лагеря военнопленных по всей Германии и Польше. Заключенных, большинство из которых были американскими и британскими летчиками, насильно отправляли в ужасных условиях в неизвестные места. Поступали сообщения о том, что заключенные падали замертво от истощения и голода. Ему нужно было торопиться, но его проклятый фотограф опаздывал.

И не просто фотограф.

Анна Горева.

В Европейской кампании не было ни одного солдата, который не слышал бы о ней.