Летний сад - Полина Саймонс

полезно. Ты так не думаешь, Марина? Хочется быть лучше. Я никогда не знаю, где что положила. Никогда ни к чему не готова. Все, что я делаю, я делаю под влиянием момента. Таня, смотри, я нашла гриб, а у меня даже ножа нет! Я просто глупа. Можешь мне объяснить, я такого никогда не делала… Научи меня, Таня. Ну, вроде как… зачем ты бросаешь камешки на землю?

– Чтобы знать, в какую сторону мы идем, – ответила Татьяна.

– Но у нас есть компас.

– Бросать камешки всегда полезно. Они не ошибаются.

– Ох как это верно! – Сайка хихикнула. – Должно быть, ты это делала много раз. Марина, хорошо ведь иметь проводника?

– Вряд ли я проводник, – пробормотала Татьяна.

– Да, – сказала Марина, – она хороша, но это же просто здравый смысл, а его у Тани много.

– Как это верно! – искренне согласилась Сайка. – Здравый смысл – ключ ко всему. У Тани, похоже, его в избытке. Прости, что я такая глупая, не взяла нож, но, Танечка, можно взять твой, чтобы срезать вот этот подберезовик?

– Конечно, – ответила Татьяна, скептически глядя на Сайку.

Ее кольнуло легкое раскаяние, но потом она снова моргнула, просто моргнула и вспомнила шрамы, и ложь, и уверенные руки, и слабый тошнотворный запах, и брата, о котором не упоминалось, и все прошло.

Они искали, собирали, бродили. Грибная корзина наполнялась, но по мере того, как они заходили глубже в лес, Татьяна сообразила, что наполняет ее не она. Ей лучше давался сбор черники, но грибов она не нашла, ни единого. И что было еще хуже, она даже не задумывалась о том, почему она их не нашла. Она просто бездумно собирала ягоды, а ведь для грибов требовалось сосредоточение, но ее ум блуждал. Он просто не замечал грибов. Татьяна не могла перестать думать о Сайке и тех словах, что вырвались у нее, – все звучало как ложь или выдумка, Татьяна не понимала, что это было. А сама Сайка понимала? Жила она в каком-то одном месте или в пяти разных местах? Была ли она дочерью пастуха, или фермера, или полевода, или дочерью инженера? Или просто дочерью полольщика? Сайка как-то раз сказала Татьяне, что скакала верхом в Казахстане, когда пасла овец, но, когда Марина упомянула о том, что какая-то лошадь закусывает удила, Сайка спросила, что такое удила. И несмотря на то, что она якобы всю жизнь прожила в деревнях, Сайка, когда пришла к Берте, знать не знала, как стричь овцу или доить корову. Будь она крестьянкой, она бы едва умела читать, но она знала всё. Она была в последнее время такой воинственной, хотя этим утром стала слаще мороженого. И во что предлагалось верить Татьяне?

Почему она ни разу не упомянула о Сабире, своем втором брате? Почему в их доме не было его фотографий, почему ее родные ни слова не сказали о нем? Вот ведь, еще и это… Татьяна тратила столько усилий, стараясь не думать о том, почему этот брат умер и почему семья никогда о нем не вспоминала, что она просто не могла сосредоточиться на прячущихся грибах. «Не отвлекайся, – твердила себе Татьяна. – Наклоняйся к листьям, ищи грибы, найди их и любой ценой избегай вида темной тени за спиной». Вскоре она преуспела и больше не замечала Сайку боковым зрением.

Видимо, мысли Татьяны просачивались сквозь поры ее тела, потому что Сайка держалась в нескольких метрах позади. Марина и Сайка тихонько разговаривали. «Так лучше», – думала Татьяна, нагибаясь за ягодами. Но где же эти грибы?

В глубине лиственного леса Татьяна присела рядом с тем, что выглядело как хорошие грибы. Будучи маленького роста, она была недалеко от земли, но все равно нужно было проявить максимум внимания и увеличительное стекло, потому что разница между белым грибом и белым грибом была невелика, лишь в их ножке. Те и другие росли под дубами, те и другие были приземистыми, сероватыми, – только одни были деликатесом, а другие смертельно ядовитыми. Татьяна присела, стараясь определить, что именно перед ней, – потому что не стоило пробовать их, чтобы разобраться, – весело подумала она, и, всмотревшись в гриб через стекло, она крикнула:

– Марина, как ты думаешь, этот хороший?

В лесу было тихо. И только теперь Татьяне пришло на ум, что тихо уже довольно давно. Она так сосредоточилась на грибах, что не заметила этого.

– Марина?

Она окликнула в третий раз. А потом огляделась.

– Марина! – закричала она, повысив голос на октаву.

Ответа не последовало.

Татьяна встала. У нее болели ноги оттого, что она долго сидела на корточках. Все вокруг было тихо и неподвижно. Она еще раз закричала, громко и протяжно.

Ее высокий голос пронесся между березами и над подлеском. Отдался от камней где-то вдали, а может, от воды, и вернулся к ней, слабый, затихающий, как камешек, прыгавший по воде сначала высоко, потом ниже, ниже и наконец тонущий.

Да, ответа не было. Но было нечто большее.

Татьяна не ощущала их где-то неподалеку. Она не чувствовала ни единой живой души рядом, не чувствовала Марину, склонявшуюся над грибами. Марина ее не слышала. Но почему ее нет поблизости? Разве Татьяна могла забрести так далеко, что девочки остались где-то позади? Она посмотрела во все стороны раз-другой. В какую сторону она шла?

Она же слышала их голоса, тихий смех, негромкий разговор, шепот, но все тише и тише.

Исчезли.

– Марина!

И где те камешки, которые она бросала по пути от лодки? Почему она не может их найти? Как долго она была погружена в свои мысли? Татьяна не могла сказать, как давно она в последний раз слышала голоса девочек, а когда она посмотрела на свое запястье, то вспомнила с содроганием, что отдала часы Марине еще в лодке.

А теперь она вспомнила, что компас отдала Сайке, когда та попросила.

Ни часов, ни компаса, и камешки исчезли. Татьяна посмотрела на небо. Его скрывали облака. Так что и солнце тоже исчезло.

В полной растерянности, не зная, что делать дальше, Татьяна сделала то единственное, что могло доказать ей самой, что она владеет ситуацией. Она снова присела и поднесла стекло к грибу, чтобы выяснить раз и навсегда, была ли это белужья икра или черная гадюка.

И решила, что это первое.

Она наклонилась, чтобы срезать его, и…

«Танечка, можно взять твой нож, чтобы срезать вот этот подберезовик?»

Ну да, Татьяна отдала Сайке свой нож и не попросила вернуть его, а та и не отдала.

– Марина! – снова позвала Татьяна, на