Золотые рельсы - Эрин Боумен

— Шарлотта! — слышу я окрик. — Как тебя сюда занесло?

Я оборачиваюсь на голос и вижу свою мать, она сидит в одном из последних экипажей, широко раскрыв от удивления глаза. Она велит кузену Полу, сыну дяди Джеральда, притормозить. Когда экипаж со скрипом останавливается, она распахивает дверь.

— Садись.

— Послушай, мама. Малыш Роуз. Он здесь. Мне надо найти шерифа и…

— Шарлотта Вон, немедленно в экипаж!

Я оглядываюсь на здание суда. Нигде не видно ни дилижанса, ни Малыша. Возможно, он отказался от идеи поймать меня и сбежал. Жизнь кипит в районе улицы Кортеса — процессия устремляется на станцию железной дороги в дальнем ее конце, и в этой суете бандиту нетрудно будет проехать через город незамеченным.

Я залезаю в теплый экипаж к маме. Она убирает руку в муфту и пристально смотрит на меня сквозь черную вуаль. Волосы гладко убраны, видно, что она в глубоком трауре: черное шерстяное платье, черная пелерина, черные ботинки. Она молчит, но мне ясно, что она очень сердится.

— Мама, мне так жаль. Ты велела мне оставаться дома, но я подумала, что, если мне удастся найти работу у мистера Мэриона в газете, в любой газете, я перестану быть обузой и дядя не сможет использовать меня в качестве аргумента, чтобы принудить тебя к замужеству. Но на поезд напали бандиты, и…

— Бандиты?

— Это были «Всадники р… розы», — я начинаю заикаться, на меня наваливаются все события этих дней с невиданной силой. — Половину их поймали в Викенберге. Я помогла их поймать, но потом эти дьяволы все равно сбежали. И я оказалась в дилижансе с Малышом Роуза, он держал меня в плену, пока… Нужно найти шерифа. Мама, я совершила ошибку, я рассказала историю, основанную на фактах, и, боюсь, еще одна невинная душа теперь в опасности.

И, судорожно вздохнув, я падаю головой к ней на колени, а она ласково обнимает меня.

Нельзя было говорить о Томпсон, упоминать ее имя. Надо было что-то придумать. Но я боялась, что Малыш не поверит мне. И что бы тогда со мной стало?

Но теперь он ее разыщет.

Ее отца действительно повесили бандиты, но на его теле не было знака розы — по крайней мере, так, ссылаясь на дочь погибшего, говорили все, кто вспоминал это печальное событие. Девушка уехала на несколько недель к другу семьи, а потом вернулась и стала вести хозяйство в одиночку. Вот и все. А страшная история о нападении «Всадников розы» — домыслы любопытных школьников, которым нравились захватывающие истории о мести и наемных убийцах. Никаких доказательств нет. И, насколько я знаю, в Викенберг Томпсон не переезжала. Это я придумала, чтобы послать Малыша туда, где его точно поймают, но он не клюнул на наживку.

— Шарлотта, — мама вытирает мне слезы платком, — с тобой все в порядке?

Я смотрю на нее. В глазах у нее блестят слезы. Она заметила наконец, что я без туфель, и смотрит на мои босые ноги.

Все ли со мной в порядке? Мне больно и холодно, я усталая и голодная, в ребра впиваются косточки сломанного корсета, но я понимаю, о чем она, и киваю.

— Хорошо, хорошо, — шепчет она, гладя мою РУКУ-

— Как все прошло с дядей? — спрашиваю я, немного придя в себя.

— Все как я и думала. Мы поговорили о завещании за ужином вчера вечером, и он был в ярости, когда узнал, что ничего не получит. Он забрал у меня кошелек и с тех пор держит меня под замком. Пол ему помогает, так как считает, что я пытаюсь отобрать у его отца долю в прииске, которая принадлежит ему но праву.

— Он омерзителен. Тетя Марта, наверно, переворачивается в гробу.

— Она вышла за твоего дядю из-за денег, а теперь он пытается насильно жениться на мне по той же причине. Не думаю, что она судила бы его слишком строго.

Экипаж резко останавливается. Мы прибыли к станции. Снаружи шумит и свистит толпа, ожидая, когда забьют последний гвоздь.

— Дай мне выйти, — предлагаю я, — и я найду шерифа или адвоката — кого угодно, кто нам сможет помочь.

Она качает головой.

— Все на празднике. И, увы, Пол немедленно затащит тебя обратно в экипаж, не дав и близко подойти к шерифу. — Она наклоняется так низко, что ее жесткая вуаль щекочет мой нос. — Но я виделась с мистером Дугласом, пока мы ждали начала процессии. Помнишь его? Он адвокат и был добрым другом твоего отца. Я попросила его зайти после церемонии, чтобы помочь разъяснить детали завещания Джеральду. Если мы наберемся терпения и не станем действовать опрометчиво, все это закончится уже сегодня к вечеру.

Я поражаюсь силе ее духа, тому, как высоко она держит подбородок, и тому, что ее голос звучит ровно и спокойно. Несмотря на все то, что выпало на нашу долю, когда несколько дней назад наш мир рухнул, в ее лице нет и тени сомнения.

Не знаю, когда моя мать стала такой суровой. Возможно, она всегда была такой, и я просто этого не замечала.

* * *

Я наблюдаю за церемонией из экипажа, выглядывая из окна, а мама смотрит из другого. Она дала мне свою пелерину, и я накрыла ею колени, как одеялом, закутав руки и ноги в тяжелую материю.

Хотя еще утро, не удивлюсь, если днем температура будет за шестьдесят[7]. Я чувствую тепло солнечных лучей на щеках. Какое это блаженство после длинной тяжелой ночи в дилижансе Малыша Роуза! Я убеждаю себя, что даже если он доберется до дома Томпсон, во время праздника там, скорее всего, никого не будет. Похоже, весь Прескотт и население соседних приисков и ранчо сейчас на этих улицах. Я могу предупредить власти после торжества или попросить мистера Дугласа сделать это, если дядя запретит мне идти к шерифу по окончании церемонии.

От этих мыслей меня отвлекают бурные приветствия. Мэр забил позолоченный гвоздь в шпалу, и на место торжества въезжают два локомотива — «Ф. А. Тритл»[8] и «Пуэбло». Слышны паровозные свистки и звон колоколов, затем милиция разом стреляет из сотни, а может, и больше ружей разом.

Эхо выстрелов разносится над долиной и по горам, отражаясь от скалы Большой Палец, и возвращается на улицы. Давно возвышаются эти горы над Прескоттом, городом больших надежд, таким живым и многолюдным. Двадцать лет жители города обсуждали возможность