Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова

Не обращая внимания на её умозаключения, прыгаю в какие-то кусты. Здесь низко, первый этаж.

– Двери же есть, - бесцветно замечает девчонка, склонившись ко мне в темноту. И добавляет в сторону. – Напьются и шарахаются.

- Да пошла ты...

Дергаюсь, вырываясь из плена колючих кустов, и слышу звук рвущейся ткани. Прощайте колготки, прощай юбка.

Где-то на задворках сознания всплывает мутная мысль о том, что мать меня убьет. Только это уже неважно.

Тороплюсь к стеклянному павильону, который мне показала девчонка. Она что-то кричит мне вслед с подоконника, но я уже не слушаю.

В бассейне горит свет, и я отлично вижу с тёмной улицы, что там происходит. Танька лежит на шезлонге, странно запрокинув голову назад. Майка разодрана, ноги неестественно подогнуты в коленях.

А над на коленях стоит жирная туша Тохи, трогает обнажённую Танькину грудь. Перекатывает, как шар, туда-сюда. С интересом смотрит на это зрелище, и уголок его рта похотливо ползёт вверх.

Что?! Во рту пересыхает от ужаса. Колочу руками по стеклу!

- Уйди, не трогай её! Не прикасайся!

Он едва реагирует на стук. Бросает равнодушный взгляд в мою сторону и демонстративно припадает ртом к Танькиной груди. Вторую сжимает так сильно, что я вижу вмятины от ногтей на белой коже.

Танька стонет и слегка ведёт головой.

- Ей же больно! Не трогай! – Ору со всей мочи.

Тоха лишь слегка приподнимает голову, и нарочито улыбнувшись мне, встаёт, дергает молнию на своих джинсах, снова склоняется на Танькой и ползёт рукой под её юбку.

- Ублюдок! – Вою в бессильной злости.

Танька вяло шевелится. Пытается приподнять голову и опустить колени. Он настойчиво разводит ей ноги и вновь лезет рукой.

- Не-е-ет!

Продолжая колошматить по окнам бассейна, бегу вдоль стены, пытаясь найти вход. Найдя двери, дёргаю их со всей силы. Ломлюсь, не помня себя.

Заперто!

- Не прикасайся к ней! - Ладошками луплю по прозрачным створкам. Шезлонг скрыт за фикусом, но я уже боюсь что-то увидеть. – Отпусти!

Боюсь не успеть и успеть. Даже если я войду, будто я смогу ему помешать. Он посмеётся надо мной, будет рад свидетельнице. А потом эта жирная похотливая бухая тварь сделает то же самое со мной.

Но уйти я не могу. Не смогу потом с этим жить. Я должна попытаться... Больше некому его остановить.

- Гад! Я звоню в полицию! - Обливаюсь слезами, захлёбываюсь в крике

- Подожди, не ори! – Мою руку впечатывает в стекло чья-то широкая ладонь. – Успокойся.

Меня отодвигают в сторону. Затем звон разбитого стекла и мужская рука, обмотанная курткой, лезет в отверстие и открывает замок изнутри.

Глава 18.

Единственный способ не утратить разум от боли — это что-то делать.

- Уйди! Я сам разберусь. - Кирилл Рейгис бросает на меня мрачный взгляд исподлобья.

Дергает дверь бассейна на себя, слегка задевает меня плечом.

- Ты? – Отскакиваю, как ошпаренная. Не знаю, кого я ждала – Стаса, полицию... Но только не его! Мне даже стоять рядом с ним противно.

Не обращая внимания на мою реакцию, Кир заходит внутрь. Будто вспомнив о чём-то, оборачивается.

– Увези её. Я справлюсь. – Обращается к кому-то за моей спиной.

С чем он справиться?

- Нет, - снова ору. – Таня! Помогите!

Меня крепко, до боли в рёбрах обхватывает чья-то рука. Рот зажимает ладонь.

- Заткнись, домой не хочешь что-ли? – Ухо обжигает чужое дыхание.

Могу только мычать и трястись от ужаса. Страшно так, что невозможно представить.

Меня волокут в сторону. Чувствую, как натягивается ткань и отлетают пуговки на блузке.

Пытаюсь кусаться, лягаю незнакомца под коленку, и тут же получаю ощутимое вздёргивание под мышки. Довольно болезненное.

- Тихо, тебе же помогаю. Нечего тебе здесь делать. – Злобный шёпот.

Задолбали! Как же вы меня все задолбали!

Да, мне нечего здесь делать, я поняла уже это. Я готова кричать об этом этому придурку раз сто, тысячу. Кричать, пока не охрипну!

Если бы он не зажимал мне рот.

Меня, как мешок с картошкой грубо швыряют на заднее сиденье машины.

В отчаянии рву дверь на себя. Заперто.

- Не дури, адрес говори. – В зеркале заднего вида мелькают серьезные глаза водителя. Ни намёка на попытку извиниться за грубое обращение или что-то объяснить.

- Что?

- Где живешь?

Непослушными губами диктую улицу и дом. Поджимаю под себя ноги и съеживаюсь в комочек.

- Вызовите полицию, скорую. – Умоляюще прошу парня. – Моей подруге плохо, там что-то случилось. Я не знаю, где мой телефон...

Глаза водителя вновь сверкают в зеркале.

- Сами разберёмся. – Рявкает. Недовольно цокнув, добавляет. – Никому не рассказывай, поняла?

Хочется выть в голос, но вместо плача поспешно утираю подступившие слёзы и отворачиваюсь к окну.

- Я этого так не оставлю... – шепчу себе под нос.

Стальные глаза буравят меня через зеркало заднего вида в ожидании верного ответа. Я послушно киваю.

- Поняла, - отвечаю, чтобы не втянуть себя в виток новых неприятностей.

Меня колотит, хотя в машине тепло, успокаивающе пахнет ванилью и дорогой кожей. Если бы не расцарапанные коленки и порванная одежда, я бы попыталась убедить себя, что мне всё это померещилось.

Огни трасы за окнами сливаются в бесконечную полосу.

Я бы отдала всё на свете, чтобы вернуть сегодняшнее утро. А вечером спокойно сидеть с Танькой на премьере, а по дороге домой делиться впечатлениями о спектакле. Смеяться, обсуждать, радоваться тому, как шелестит под ногами опавшая листва.

Может быть, кому-то покажется, что ничего особенного и не случилось, но я впервые столкнулась с такой жизнью. Неприкрытой, откровенной и порочной.

Неужели есть люди, которые так живут, и которым это нравится?

Когда водитель высаживает меня - потрёпаную и испуганную около дома, мне кажется, что я вернулась из ада. Чудом улизнула со сковородки и избежала глубокой прожарки. Только вот Тане повезло меньше.

Стою задрав голову, смотрю на наши освещённые окна. Вижу, как там появляется мамин силуэт – уже ждёт меня. Ещё вчера, я бы побежала прятаться в тень стены, чтобы хоть на миг оттянуть её крики, истерики и обвинения. Не слышать её любимое: «Яжеговорила!»

Но сейчас у меня нет на