Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова

Протягивает ко мне свободную руку.

И наши волосы смешиваются у нее на груди. Мои светлые пряди и Танькины темные локоны.

И я плачу уже другими слезами. Какая-то плотина прорывается внутри меня, плавится внутри лёд, и разжимается колючая проволока, стискивающая сердце.

Я не знаю, сколько мы сидим так. Всхлипывая и покачиваясь.

Первая прихожу в себя, заметив, как Танькина рука с багровым синяком на запястье комкает ткань рубашки. Всё той же, Рейгисовской.

- Тань... – отстранившись, глажу её по щеке. - Давай в больницу. Надо зафиксировать всё.

- Не надо. Не было ничего. – Отворачивает лицо и утыкается моей маме под мышку.

- Как? – Привстав округляю глаза.

- Не было, и всё. – С какой-то злостью отвечает она. – Кир прибежал, я плохо помню. Но не было, точно.

Хватаю её руку с синяком, разжимаю её кулак. На ладони остаются впечатанные полукружья от ногтей.

Глажу её по ладошке, успокаивающе и тихо говорю:

- Таня, всё равно надо. У тебя синяки, смотри... А, если в следующий раз...

- Отстань от неё, - в тоне матери вновь привычные стальные нотки, а потом медовой патокой растекаются слова, обращённые к подруге. – Пойдём, Танюша, умоешься.

Они вместе уходят в ванную, а я сижу, зажав руки между коленей. Смотрю в одну точку. В моей голове туго вращаются ржавые шестерёнки.

Часы на стене громко тикают, отсчитывая минуты. Я не смотрю на них, какая разница, сколько времени. В Универ я больше не вернусь. Я не хочу видеть там его! Его мерзкая рожа будет вечно служить мне воспоминанием о самом страшном дне.

Мама возвращается и садится рядом.

Открывает шкафчик, лезет на дальнюю полку, достаёт оттуда пачку сигарет и пепельницу. Заложив ногу на ногу, привычно чиркает зажигалкой и затягивается.

Прежняя Арина с удивлением бы закричала: «Мама, ты куришь?», но нынешней - начихать на такие мелочи.

- Всё в порядке с ней будет, - мама выдыхает вонючее облако и снова расслабленно затягивается. – Я положила её на твою кровать, со мной ляжешь.

- Угу, - смотрю на свои плотно сцепленные под столом руки.

- Он не успел. Ему помешали. Она плохо помнит, явно накачали её чем-то, но ваш парень этого ублюдка чуть не утопил.

- Кир? – поднимаю на неё взгляд.

- Да, наверное. – Снова затягивается. – Она помнит, что танцевала. Ушла со Стасом и жирным смотреть бассейн. Она их так называет. - понятливо киваю. – А потом жирный схватил её, задрал юбку, и они подрались со вторым парнем.

Снова киваю. Я и забыла про Стаса. Наверное, ползёт, зализывая раны, сейчас куда-то в сторону дома. Очень надеюсь, что с ним всё хорошо, но переживать за него я уже не могу. Полицию я вызвала, скорую тоже. Пусть в этом разберутся специально обученные люди.

А потом мама вдруг говорит очень странную вещь:

- Арина, - заглядывает мне в глаза и кладёт в руку телефон. – Я тебя очень прошу. Скажи, что напилась и пошутила. Скажи, что вызов был ложным.

- Что???

- Прошу тебя, скажи.

Отпихиваю её руку с зажатым телефоном.

- Нет, ты с ума сошла!

Прежняя Арина, получила бы по губам за такое.

- Арина, прошу. Тогда я сама позвоню...

- Не смей! - Выдираю у нее трубку и встаю на ноги. – Объясни, что происходит!

- Таня очень просила...

Тушит сигарету.

- Мне плевать, что просила Таня. Ей они могут закрыть рот своими погаными деньгами, но не мне, - кричу ей. – Мама, как ты можешь?

- Я?! – она смотрит, как сизый дымок завитками ползёт вверх к потолку. – Я могу! И дело не в деньгах. Не позорь девчонку. Это больно, это страшно. И... Ей это не нужно.

Не верю своим ушам.

- Ты серьезно?

- Если ты не передумаешь, ей придётся пройти через унижение. Обследования, шепотки за её спиной. Она станет местной знаменитостью...

- Мы не в каменном веке!

- Не важно, люди злы в любые времена. А грязь всегда привлекательна. На суде защитники этого богатого урода скажут, что изнасилования не было, и её обвинят в наговоре.

- Я свидетель, я всё видела своими глазами! Я завтра же напишу заявление, нельзя оставлять преступление безнаказанным

- Скажи, что тебе показалось... Таня спала, а ей делали искусственное дыхание. Не превращая жизнь подруги в кошмар и хаос из-за беготни по участкам, врачам и адвокатам. Не делай этого!

Не веря своим ушам зажимаю виски руками, скептично покачиваю головой.

- Откуда ты это знаешь?

- Я?! Знаю... – Снова этот печальный и всезнающий тон. Как у Магистра Йоды в Звездных войнах, мол я всё понимаю, но вам не скажу.

Зажав ладонью рот медленно опускаюсь на диванчик в кухне.

- Ты...

Мама молча смотрит на пепельницу и снова тянется к пачке. Крутит сигарету в длинных пальцах.

Закусывает губу и поднимает глаза на меня.

- Да, Арина. Я знаю, как это бывает. Знаю лучше, чем кто-либо.

- Не может быть! - Тихонько охаю.

Осознание приходит ко мне медленно. По капельке вливается в уставший мозг.

- Не трогай её, не лезь. Не пытайся восстановить справедливость. Будет только хуже.

- А я? Кто был мой отец?

Мама молчит, пряча глаза. Снова чиркает зажигалкой.

Глава 20.

В богатстве и власти нет запретов, лишь возможности

Арина неделю спустя

Его глаза смотрят мне прямо в душу. Он проводит рукой по моим волосам, ласково заводит выбившуюся прядь за ухо. Прислонившись лбом к моему лбу шепчет жарко:

- В следующий раз трусики снимай заранее.

- Нет! Не прикасайся ко мне!

Отталкиваю Рейгиса, кричу и бьюсь в истерике.

Просыпаюсь тяжело дыша.

Сердце колотится так, что вибрация отдаётся во всём теле. Сажусь на кровати, обхватываю руками колени. Провожу рукой по лицу, стряхивая бисеринки пота.

Боже мой, когда уже всё закончится? Наверное, я не смогу забыть эту фразу до конца жизни.

Как только закрываю глаза, сразу вспоминаю разноцветные мурашки лазера, брезгливый жест, вытирающий губы, и похабно сжатую мужской ладонью Танькину грудь.

поднимаюсь с кровати и босиком топаю на кухню. Сегодня я уже не усну.

Не включая свет, шарю на полке там, где мама держит сигареты. Нахожу