Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Руки Арлекино мелькали, перекидывая поток шелестящих карточек из одной руки в другую. Поток остановился и багрово-чёрный человечек начал медленно, не торопясь и смакуя состояние Аццо, раскладывать их справа и слева от себя. Альфа хотел снова закрыть глаза — не получилось. Ещё. Ещё раз. Глаза не закрывались — веки не слушались его.

— Будешь дёргаться — веки отрежу, — угрожающе проговорил Арлекино, не прекращая раскладывать карточки. И почему-то Аццо поверил — отрежет.

Справа легла пятёрка треф, слева — четыре пик, справа — девять бубён, слева — оме пик, справа шесть червей, слева… нет… не надо… заторможенно отметил Аццо, слева солидный альфа и в верхнем углу красное сердечко… черва… Проиграл… Снова проиграл… Бедный Тилл…

Они играли долго. Всю ночь — насколько хватило здравого рассудка Аццо и Тилла. Тилл был весь изрезан острыми как бритва картами. Арлекино, называя загадочный код, двигал его по квадратам, оставляя кровавые полосы и в итоге замысловатая траектория движения кромсаемого заживо альфы оставила след в виде слова «смерть». В последние несколько раздач, человечек, издеваясь, нарочно подсовывал Аццо тройку, семёрку и туза. Именно в такой последовательности. Масти были разные, но последовательность сохранялась. Таинственное сочетание карточек врезалось в измученный мозг альфы и в конце этой безумной ночи он, глупо улыбаясь, твердил:

— Тройка, семёрка, туз.

Оживший Кукан долго наблюдал за этой картиной и в очередной раз, когда альфа завёл своё: тройка, семёрка… тихонько подлетел к уху Аццо и гаркнул:

— Дама!

Аццо подавился словами, сглотнул и, не отрывая остановившегося взгляда от бело-чёрных квадратов с выведенным кровью словом, продолжил:

— Туз…

А Тилл… О, Тиллу было больно… Ледяная чёрно-белая пустыня, с налетающими неизвестно откуда и режущими до костей картами сводила с ума. Сорочка была распущена на полосы. Альфа как мог, бинтовал резаные раны и истекал кровью. Сил не оставалось, голова кружилась от потери крови. Отчаянье охватило его… Я умру… руки и ноги стынут… В очередной раз его, оставляя кровавые полосы, дёрнуло по квадратам… Ацик… Где он?

И тут он услышал его голос: делай, что хочешь, он мне безразличен.

Мучительный стон вырвался из исполосованной груди Тилла — он меня бросил! Альфа обессиленно опустился на очередной квадрат…

Теперь остаётся только одно — я здесь умру… Тилл и раньше ревниво относился к Аццо, вызывая этим смешки сослуживцев, но теперь всё ясно. Он меня бросил! Убивайте уже! Убивайте быстрее! Я не хочу жить!

И снова голос Аццо: мне он безразличен… делай, что хочешь…

Безразличен…

Шелест. Свист очередной карты. Разрез. Кровь. Опять кровь. Больно. Всё равно… всё равно… Рывок на новый квадрат… Кровь… моя кровь… утекает…

Делай, что хочешь… Он мне безразличен…

Холодные слова любовника рвали душу…

Безразличен… он мне безразличен…

… делай, что хочешь…

… безразличен…

Когда на квартиру Аццо пришли встревоженные посыльные из ратуши, направленные обеспокоенным неявкой на службу начальством, то нашли обоих в спальне, голых. Аццо сидел на кровати и, раскачиваясь из сторòны в сторòну, монотонно повторял:

— Тройка, семёрка, туз…

Пришедшие дотрòнулись до плеча альфы и он плаксиво сморщив лицо, прошептал:

— Дама…

Тилл, разметав спутанные длинные волосы по пропотевшей постели, лежал на спине навзничь, раскинув руки, судорожно дышал. Когда его попытались приподнять, мучительно, не открывая глаз и срывая голос, завопил:

— А-а! Он режет, режет! Как больно… Больно… Ацик… я безразличен… Ацик… мой Ацик…

* * *

Ещё немного и я смогу фильмы снимать и показывать для особо этого заслуживших.

А этих тварей я нашёл случайно — проходил мимо показавшегося мне бесперспективным трёхэтажного дома. Наверху раскрылась форточка — это посреди морозной ночи-то! Я поднял голову и обомлел — промелькнул красный отсвет волос Сиджи.

Ну, а дальше вопрос техники. Хотя, такой уровень программы потребовал от меня личного присутствия. По этой причине я откладывал казнь (а что это, как не она) на окончание своих новогодних каникул. После такого представления надо бы себя не потерять. Сила образов такова, что впору самому начать слышать звон бубенчиков и хриплый гогот Кукана.

Глава L

Оме Шварцман. Кто он? Откуда? Вопросы, вопросы, вопросы…

Нет, то, что этот омега знатен и имеет право именоваться «оме» сомнений не вызывало. К тому же он — искусник, что уже само по себе означает, что он — оме.

Изучая поступки Шварцмана, оме Шварцмана, Гуго пришёл к выводу, что этот искусник — менталист. О чём он и заявил омеге. Редчайшая специализация среди искусников. Что ему нужно в Майнау? С учётом того, что Тилория уничтожена (будем объективны — это так), получается, что оме Шварцман один из тех, кому удалось избежать гибели в зубах демонов. В связи с этим, обустраиваясь в городе, не захочет ли оме Шварцман захватить в нём власть? Либо оказать на отцов города и наместничества такое влияние, что они полностью окажутся в его власти, как и весь город?

В пятитысячном Майнау, где все так или иначе знали друг друга, независимо от сословия, его никогда не было. Омега, как хвостик, таскавшийся за Шварцманом, был вызывающе красив, а таких куколок никогда не видели в их северном городе. Появление непонятного оме сопровождалось кровью — большой кровью.

Погиб порезанный на куски мастер Маркард — до той поры весьма уважаемый искусник-целитель. Потом, правда, выяснилось, что он сильно замазан в торговле детьми, изъятии органов у живых людей и Сила знает в чём ещё.

Погибли странные, тёмные людишки, в их числе и кабатчик Оппо, державший постоялый двор на большой Авернийской дороге. Жестоко убит Орсельн, товарищ начальника стола земельных дел ратуши — как впоследствии выяснилось именно он и возглавлял всю эту паскудную организацию. В его доме найден труп Эми — омеги жившего в кабаке Оппо. Раб, проданный в своё время кабатчику. Убиты Хени и Дибо, супруги покойного заместителя начальника стражи Майнау. В их доме найдены тела троих детей — рабов, которых забрал оме Шварцман из дома Орсельна.

Череда кровавых событий и всюду — оме Шварцман.

В доме Одноглазого найдены дети-омеги, искалеченные на потеху любителям «особых» сексуальных развлечений.

Город полон слухов о Чёрном Человеке. Дошло до того, что папы стали пугать им непослушных детей.

С самого начала зимы дознаватели городской стражи, что называется, стояли на ушах. Искусники Гуго и Вальтер отслеживали возмущения Великой Силы. Следы, неопределённые, расплывающиеся, как и всегда в Великой Силе, показывали, что вмешивался