Любовь по-немецки - Мара Дорст

были не беспочвенны. Когда спустя много месяцев Карстен все-таки удосужился пройти плановую проверку, врач констатировал, что его сердце останавливалось не менее 88 раз за последний год, то есть каждые четыре дня, и только наличие кардиостимулятора сохранило ему жизнь.

18. Мой телефон исчезает

После моего приезда сразу начались неприятности. Впрочем, чего и следовало ожидать после странных писем от Йенса, которые я получала в России последние месяцы. Вместо того, чтобы выполнять свои обещания по поводу денег, Йенс начал выкручиваться и уклоняться от своих обязательств, каждый день придумывая новые отговорки, чем доводил меня до белого каления. Целые дни проходили в спорах и безуспешных попытках добиться от него денег для моей семьи. Естественно, что он не внушал мне на тот момент никаких чувств, кроме злости и отвращения. Поэтому когда он требовал от меня в постели, чтобы я помогла ему кончить или хотя бы обнажилась, я не только не хотела этого делать, но и демонстративно отворачивалась от него. А если он пытался добиться этого силой, вскакивала с постели и уходила в соседнюю комнату. В ответ он мстил отменой назначенных с Карстеном встреч, что вызывало новую волну ответной агрессии у меня и все большее отвращение к нему. Я жаловалась Карстену в телеграме, что у меня больше нет сил это терпеть и я все ещё здесь только ради нашей с ним любви.

В один из вечеров, когда Карстен был у нас в гостях, я в присутствии обоих заявила в открытую, что Карстен для меня не просто любовник, что я люблю его и больше не собираюсь это скрывать. Это была моя роковая ошибка, так как отныне я дала Йенсу самый настоящий козырь для манипулирования мной. Я была настолько глупа и самоуверенна и настолько убеждена в чувствах Карстена, что мне казалось, что я смогу победить моего мужа, от которого зависел мой союз с Карстеном. Я была уверена, что вдвоем мы преодолеем все препятствия, какие бы ловушки Йенс ни расставил на нашем пути, и что тот не сможет ничего сделать против нашей любви. Карстен тоже был ошарашен тем, что я раскрыла нашу тайну. Он сидел молча. Ему, видимо, тоже не очень пришлось по душе, что я сказала мужу о моих чувствах к нему и требовала от Йенса признать этот факт. Однако, когда Йенс спросил его, любит ли он меня, он тоже ответил «да».

– Вы вправе выбирать, – сказала я Йенсу, – смириться с этим или дать мне развод. Это ваше право. Но я люблю Карстена и хочу иметь секс только с ним одним.

Я хотела получить право заниматься с Карстеном сексом наедине. Мне больше невыносима была ситуация, когда я вынуждена мириться с присутствием другого мужчины во время моих занятий любовью и с тем, что Йенс диктует мне, как и когда я могу это делать. Мне казалось, что моё признание определит иные границы взаимоотношений внутри нашего тройственного союза.

Из-за долгого и тяжелого разговора Карстен задержался почти до утра, а в семь часов ему надо было вставать на работу чистить снег в отеле «Старый рыцарь» до прихода хозяйки. Он решил поспать оставшиеся два часа у нас, так как смысла идти домой уже не было. Несмотря на мои протесты, Йенс так и не оставил нас одних в спальне, поэтому нам пришлось спать втроём: двое мужчин и я посередине. Естественно, что я максимально отодвинулась от Йенса и спала, прижавшись к Карстену под одним с ним одеялом, в то время как муж укрывался другим. В полседьмого утра зазвонил будильник. Карстен еле оторвал голову от подушки.

– Бедный Карстен, – прошептала я, целуя его.

– Да, бедный я, – подтвердил Карстен и нехотя начал собираться. Работа в отеле была очень важна для него. В деревне найти работу было практически невозможно, и приходилось хвататься за любое подвернувшееся дело. После непонятного увольнения из AWR спустя два месяца после увольнения Йенса Карстен нашел работу в «Старом рыцаре» в качестве разнорабочего: он помогал убирать номера, чистил улицу и нежилые помещения, выгуливал собак, в общем, делал все, что ему поручали. Он не был оформлен официально, так как хозяйка отеля ещё не решила, подходит ли он ей. Поэтому он максимально выкладывался на своём испытательном сроке и не мог позволить себе опоздать. Я представила, какой тяжёлый его сегодня ждёт день после такой ночи. Сама-то я могла продолжить спать, у меня не было никаких обязанностей. Что я, собственно, и сделала после его ухода.

Буквально через полчаса я проснулась от того, что в спальню ворвался Карстен с озабоченным видом и стал искать что-то на полу возле кровати. Не найдя ничего, он побежал в гостиную.

– Вас ист лос? (Что случилось?) – Я, заспанная, пошла вслед за ним, натягивая халат и прихватив с собой мобильник, в котором включила транслейтор для перевода.

Йенс и Карстен искали портмоне. Он обнаружил его пропажу уже на работе и тайком от хозяйки примчался на поиски. Я только собиралась им помочь, как Карстен увидел свой кошелёк на балконе. Он лежал под стулом. Видимо, выпал из его кармана, когда мы выходили покурить. Карстен побежал обратно в отель, а я пошла досыпать дальше.

Когда я проснулась, Йенса дома не было. Он пошёл в супермаркет за продуктами. Через несколько минут я обнаружила, что моего мобильника нигде нет. Я не могла поверить. Я помнила, что я оставила его в гостиной, когда Карстен искал портмоне. Но теперь его не было нигде: ни в гостиной, ни в спальне, ни на кухне. Я чувствовала, как ярость охватывает меня: я была уверена, что телефон взял Йенс в качестве мести за то, что я сказала ему накануне про мою любовь к Карстену. Кроме того, если он видел мой пароль, он мог войти в телеграм и прочитать мою переписку с Карстеном, и это было бы просто ужасно! В ожидании мужа я перевернула весь дом, все же надеясь ещё, что телефон где-то здесь. Тщетно. Было совершенно очевидно, что его в квартире нет. В наш век мобильник – это практически все для человека: связь, контакты, информация. Отсутствие телефона обрывало для меня все контакты с внешним миром, с моей семьёй, с Карстеном, кроме того, к моему номеру был привязан мобильный банк, по которому я переводила деньги для старшего сына в Санкт-Петербург, оплачивала интернет и другие услуги, здесь же были мои социальные сети, «В контакте», моя электронная почта, и наконец, мой Google-переводчик, без которого я не могла общаться ни с мужем, ни с кем бы то ни было еще.

Когда Йенс вернулся, я накинулась на него, требуя вернуть телефон. Он ответил, что не брал и не видел его. Я не поверила ему ни на минуту, и то, что он отрицает очевидное, приводило меня в ещё большую ярость. Паника накрыла меня с головой. Я испытывала самый настоящий страх, что я не могу ни с кем связаться и в то же время не могу добиться от Йенса вернуть мою вещь. Я была в бешенстве от того, что я не могу ничего доказать и припереть его к стенке. Он просто улыбался и разводил руками, что он тут не при чем. Я даже не могла никому написать о том, что случилось. Я оказалась в полной изоляции. Моя ярость сменилась бессилием и отчаянием, я начала плакать и просила вернуть мобильник, потому что «у телефона нет ног и он не смог сам уйти из дома». Йенс наконец сделал вид, что сочувствует мне, и мы принялись искать телефон уже вдвоём. Мне казалось, что муж не слишком усердствует в поиске, что ещё больше усиливало мои подозрения. Естественно, мы пытались набрать номер с телефона Йенса, но мой мобильный был недоступен. Так, как это всегда бывает при краже. Единственным логическим ответом