Опекун. Тихий омут - Ана Сакру

Опять ей не так убралась. Она специально ко мне придирается! Ивановой все прощает, улыбается даже иногда. На день рождения ей карточку в "Золотое яблоко" подарила, а мне хер!

Даже "поздравляю" не смогла из себя выдавить, когда я просила выходной. Мразь.

Не будь эта сушеная вобла такой всегда, я бы решила, что она знает, что Стас ко мне ночами ходит. Но она так же слепа, как и фригидна! И что Стас так боится ее?! Давно бы уже с адвокатами все решил, по бумагам ведь все его, я спрашивала.

А она с голоду не помрет, сынок не оставит. Тоже тот ещё мудак, смотрит как на мебель, делает вид, что намеков не понимает. А с виду такой охуенный, на отца похож. Стасик бы помоложе был. Или этот попроще.

Тая шумно выдохнула, оторвав взгляд от блокнота, оказавшегося кратким дневником убитой служанки, и уставилась на черную гладь озера.

Ладони вспотели. Ей хотелось и не хотелось дальше читать. Лицо запылало, будто она поглядывает за кем-то в самый интимный момент.

Вспомнилось бледное, неживое лицо Альбины, когда Тая нашла ее тут, в камышах. Как она внезапно захрипела "блокнот". Так тихо, что Тая толком и не разобрала, что именно та говорит.

Снова сделалось жутко.

Девушка намертво вцепилась в записную книжку влажными пальцами. Так значит там написано что-то важное, да?

Скорее всего в конце, но Тае было слишком страшно сразу перелистывать на последние записи. Она решила по порядку читать, постепенно проходя с Альбиной путь к ее смерти.

Подышав и немного успокоившись от вида гладкой блестящей поверхности воды, Тая снова склонилась над блокнотом, переворачивая на следующую страницу. И чуть с пня от испуга не упала, когда в этот момент ее издалека окликнул грубый мужской голос.

– Таисия Станиславовна?!

Тая обернулась.

– Да, нашел, – это мужчина в форме сказал в заскрежетавшую рацию.

Охранник. Пробирался к ней через кусты.

– Таисия Станиславовна! Ну что ж вы? С территории ушли, телефон с собой не взяли! Хотите, чтобы нас всех уволили тут?! Кирилл Станиславович, если узнает, быстро это дело оформит.

– Я… Извините, – смущенно откликнулась Тая, быстро пряча блокнот под альбомные листы, – Я просто вышла прогуляться, хотела порисовать…

– Так рисуйте на территории, кто ж вам мешает, – плохо скрывая недовольство, хмыкнул мужчина, – А так по вашему поводу четкие инструкции – за забор нельзя. Пойдемте, я вас провожу.

– Ладно, извините, – повторила Тая растерянно.

И, прижав к груди альбомные листы и блокнот, поспешила за охранником, мечтая поскорее уже тогда оказаться в доме, запереться в комнатах Кирилла и продолжить читать записи покойной Альбины. Одной. В тишине.

21

Закрыв дверь за охранником, Тая наконец осталась одна. Оглядела просторную спальню Кирилла, раздумывая, где же ей устроиться.

Остановила свой выбор на глубоком бархатном кресле у стеклянной двери, ведущей на балкон. Зашторила окна, создавая теплый приятный полумрак. И, бросив на стол ненужные теперь альбомные листы и карандаши, забралась в кресло с ногами, прикрыла колени пледом и снова раскрыла блокнот.

Дрожащей рукой долистала до нужного места. Сердце тарахтело мелко и часто, разгоняя пульс, который ощущался на кончиках пальцев. Строчки словно оживали в Таином воображении, воссоздавая картины и прошлого.

"Сегодня слышала, как мегера требовала у Стаса уволить меня. Блин, какая же я дура была, думая, что она не знает. А она не просто знает, но и уже не в первый раз просит его меня турнуть походу.

И младший Тихий тоже видать в курсе, вот и смотрит на меня как на прокаженную. Вечер вообще был веселый. Ида приползла в сопли в какого-то очередного благотворительного фуршета, сразу к Стасу, позвала в кабинет при всей прислуге типа пошли поговорим. Я понятно за ними. К двери – слушать.

И та сходу ему не могу больше видеть, выгоняй ее. И разбила дорогущую китайскую вазу! Вот за такое он бы меня точно вышвырнул, а ей выдал, что удивлен, что ей не все равно, и про какой- то их уговор.

Бля, я их не понимаю.

Она, понятно, держится за бабки, а он то что? Жить с этой истеричкой!

Потом кажется зажал ее, а она обозвала его грязным после шмар и выскочила из кабинета как ужаленная. Так быстро, что чуть не зашибла меня дверью.

Впрочем и хорошо. Не заметила. Убежала к себе в нору.

Я пошла потом к Стасу, думала пожалеть, успокоить, но он меня прогнал.

Всю ночь уснуть не могла – думала и правда выставит. А наутро будто и не было ничего. Все с такими же постными жлобскими лицами.

Хотела было спросить у Стаса что ж это было, да боюсь накликать на свою голову. Хотел бы прогнать – сразу бы прогнал. Пусть делают что хотят. Он мне денежку дает исправно, еще полгода и погашу ипотеку. Вот тогда и спрошу".

Тая захлопнула блокнот. Ее колотило, в глазах стояли слезы. А перед глазами – Ида. Горделивая, величественная, холодная. Какое это должно быть унижение было для нее, какая боль.

Зачем она жила с ним?! Тая не понимала, искренне не понимала, но ей так бесконечно стало ее жаль. Почему терпела? Из-за Кира? Тае казалось, что он -единственная причина, из-за которой Ида могла на это пойти. Он для нее важнее гордости. Хотела, чтобы он не знал про то, что отец не родной, не терял статус?

А Кир?

Он же должен был видеть, что происходит!

И он ей позволял?!

Девушка даже какое-то раздражение почувствовала на него. Оно разбухало в грудной клетке давящим на ребра горячим шаром. Она спросит его! Спросит обязательно, а сейчас надо дочитать.

Стала листать блокнот дальше.

"Даже после скандала с китайской вазой Стас продолжает тихариться, не замечая мне при всех и приходя только после часу ночи, когда его мегера, наглотавшись своих успокоительных, уж точно спит.

А если сыночек его ночует дома, уж точно можно и не ждать.

И какой в этом смысл, если все уже точно знают? А женушке его и правда плевать с высокой колокольни.

Сегодня и вовсе треш был. Принесла Стасу кофе в кабинет. Ну и присела на колени к нему, обняла, приласкала. Он вроде и недовольный сидит, а не отталкивает. Ласка, она любому приятна. А потом и вовсе спихнул с колен да стал ширинку расстегивать, я у ног села, жду.

Только вывалил, и мегера заходит. Дверь то я и не подумала запереть. Смерила нас проклинающим