Кровавая луна - Пенн Кэссиди

так сильно, что у меня перед глазами возникли звезды. Я хотел увидеть, как мои отпечатки пальцев останутся на этой молочно-белой коже, и наблюдать, как румянец стекает с ее щек. Я хотел выебать всю жизнь из Сиренити, и это было то, что пугало меня.

Мы с Фаустом притормозили, приблизившись к участку туннелей, который раньше вел к заброшенной системе метро. Под улицами было темно и сыро, а большая часть стен покрылась мхом и потрескалась. Старые рельсы были разбиты, поэтому мы обходили стены по приподнятой платформе не менее двух миль. К этому времени я уже запомнил систему туннелей, так что знал, что мы в мгновение ока приблизимся к посольству.

Только старейшие вампиры Нок-Сити жили в доме Ковена вместе с Фаустом, Мерриком и мной. Это была иерархия, поэтому, когда дом превратился в руины, большинство из них временно переехали в посольство Найтингейл, где было больше места. Посольства были нейтральной территорией и не могли подвергнуться нападению со стороны какого-либо одного вида, поэтому я знал, что на данный момент мы там в безопасности. Там было много людей, и я знал, что они не стали бы нападать на своих, если только были действительно не в себе. На данный момент я бы даже не исключал этого.

— Следовало ли нам оставлять ее с Августом? — Внезапно спросил Фауст. Его голос звучал неуверенно, как будто он раздумывал, стоит ли вообще озвучивать свои опасения. — Я не доверяю этому ублюдку…

— Не похоже, что он представляет угрозу, — задумчиво произнес я. Нахмурившись, я тоже был не совсем доволен идеей оставить ее там наедине с вспыльчивым альфой, но, по крайней мере, она была бы в безопасности. — Если он прав насчет всего этого дерьма с парой, то технически для него невозможно причинить ей боль.

— Ему лучше держать свои лапы при себе, — пробормотал Фауст, шагая вперед. Его мышцы были напряжены, и я мог сказать, что он сжал челюсти, глядя вперед. Я не мог удержаться от ухмылки.

— Ревнуешь?

Я знал, что это так, но ни за что на свете не позволил бы ему узнать об этом. Мысль о том, что Август прикасался к ней так же, как я прошлой ночью, заставила меня покраснеть.

Он горько фыркнул.

— Вряд ли.

— Я не знаю. По-моему, звучит как ревность, — еще больше раззадорил я, наслаждаясь тем, как легко мог нажимать на его кнопки. — Ты боишься, что он заебет бедняжку до смерти?

У меня скрутило живот, когда эти слова слетели с моих губ, но не знал почему. Она не была моей собственностью. Август думал, что она принадлежит ему, но волку придется изменить планы, если он думал, что я оставлю ее сейчас в покое. Я не думал, что смогу в этот момент. По многим причинам.

— Отвали, Атлас, — рявкнул Фауст. — Мне насрать, с кем она трахается, а это, похоже, почти со всеми.

— Ревность тебе не идет. — Я пытался не рассмеяться, но это было трудно. Я практически чувствовал исходящий от него запах зависти, но не был уверен, в каком контексте.

Я точно знал, что он ненавидел Сиренити с определенной страстью, которую я не мог объяснить, но также он хотел ее. Я знал, что два чувства боролись внутри него, и он ненавидел это, но он не обманывал Меррика или меня. Мы оба видели его глаза в том лесу, когда оборотни схватили ее. Не говоря уже о том моменте, когда мы оказались разделены в туннелях, когда земля и камни обрушились вниз. Нам пришлось оттаскивать Фауста от стены обломков, пока он копал, чтобы пройти. Он был почти безумен от желания добраться до нее, и я не думал, что спасение моей сводной сестры имело к этому какое-то отношение.

— Только потому, что она дает тебе пощечину, не означает, что ты будешь мягок со мной, верно? — В его голосе звучала горечь, но я проигнорировал это, решив не позволять ему выводить меня из себя сегодня.

— Нет ничего мягкого в…

— Теперь ты умеешь шутить? — Он развернулся на каблуках, и я остановился как вкопанный, прежде чем врезаться в него. У меня не было возможности обойти его стороной, и, кроме того, я не хотел этого. Он вел себя как придурок без всякой причины.

— Я не извиняюсь за вчерашнюю ночь, — сказал я без малейших угрызений совести. — У тебя действительно с этим проблемы, Фауст?

Его лицо было так близко к моему, что я чувствовал его холодное дыхание на своих губах и не мог удержаться, чтобы не перевести на них взгляд. Как и Сиренити, меня тянуло к Фаусту по неизвестным мне причинам, но каждый раз, когда мы были так близки, нас словно магнитом притягивало друг к другу.

— Единственное, с чем у меня проблема, так это с тем, что ты теряешь голову из-за гребаного человека.

— Она не человек, — протянул я, закатывая глаза.

— Как я ей и сказал — достаточно человечная.

— Послушай, — рявкнул я, теперь уже раздраженный. — Я понимаю, что у тебя есть какие-то проблемы, когда дело касается ее, но тебе нужно избавиться от них. Да, я трахнул ее. Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я сожалею? Потому что это не так.

— Она враг, Атлас, — кипел он. — Она была рядом с Харкером больше двадцати лет, и ты всерьез думаешь, что она такая чертовски наивная? Да ладно, я знаю, что ты не дурак. Она должна знать больше, чем показывает, а все остальные слишком увлечены своими членами, чтобы осознать это.

— Говорит парень, который трахал ее пальцем в душе через два дня после того, как она попала сюда.

— Минутная оплошность, — коротко сказал он, но я мог поклясться, что в его темных глазах вспыхнуло что-то горячее, когда он вспомнил это. Черт, как бы я хотел быть там и увидеть это.

— Очевидно, ты испытываешь к ней какие-то чувства, — сказал я, скрестив руки на груди. Я не собирался отступать.

Он притворился, что размышляет, прежде чем сказать:

— Отвращение, брезгливость, общая апатия и скука.

— Да, продолжай убеждать себя в этом. Может быть, когда-нибудь ты перестанешь испытывать стояк всякий раз, когда находишься