На сети - Ирина Ингрин

Сергея шло тепло, оно накрывало Настю мощными волнами, заставляло голову кружиться, а губы – расплываться в улыбке. Он вроде и близко, а хочется, чтоб еще ближе. И одного лишь его присутствия рядом отныне недостаточно, нужно больше, ближе, сильнее. Они сидели в тишине, пытаясь сполна прочувствовать момент их единения – мыслей, ощущений, чувств.

Эта удивительная жизнь обрушивалась, каждый раз сбивая эмоциями с ног. Настя заплакала. Бесшумно. Впервые после похода с мамой в больницу она почувствовала спокойствие и уют, словно вернулась в родной дом.

Плакала и улыбалась одновременно, благодаря и проклиная все на этом свете. Сергей не знал, какими словами получилось бы ее утешить, а потому просто обнял.

Казалось, что одно солнце в силах забрать с собой под воду все горести этого мира. И, словно погибая от этой тяжести, оно все вокруг осветило ярким багрянцем – небеса, реку, воздух.

И Насте стало легче. Сергей не успел заметить, как девушка резко наклонилась и откусила от его куска пиццы. Он хотел было схватить воришку, но та озорно вскочила на ноги и побежала по песку к реке, заливаясь смехом и зовя за собой.

Они встретились у самой воды, и волны накатывали им на ноги снова и снова.

– А я всегда представлял тебя совсем другой.

– Какой?

– Не знаю… Меркантильной, наверное. Я очень рад, что ошибся.

Она улыбнулась:

– И я. Спасибо за эту поездку. Здесь так пустынно и спокойно сегодня.

Их пальцы снова переплелись, словно магниты, словно кусочки одной мозаики.

Сергей смотрел в ее лицо, на почти высохшие черные слезы на ее щеках, оставленные пигментом от туши. Он хотел бы увезти ее так далеко, чтоб никакие беды их не догнали. Мчаться вперед, чтобы ветер развевал ее волосы, а она сидела рядом и смеялась. Чтобы они вместе смогли отыскать путь в завтра, в беззаботное и счастливое вечное лето.

Но стояла осень, непостоянная и холодная. Им просто повезло в тот день, что моросящий с утра дождь сменился тишиной и яркими облаками.

Настя снова заплакала, и парень, приобняв, уложил ее голову на свое плечо.

Эти черные слезы – он хотел бы их в своих ладонях, на своей одежде, в своей постели. Он хотел бы защищать ее всегда. Любить и ценить вечно. Разве это так уж трудновыполнимо?

На обратном пути Сергей купил для девушки незабудки. По цвету они – словно ее глаза, когда она грустит. Эти глаза ему будут теперь часто сниться – полные слез или со счастливыми морщинками вокруг. Он не заслуживал ее, и это понимание отравляло каждую секунду близости с ней.

Но он не мог оторваться. Посреди осени для них случилась настоящая весна: со свежим дождем, свободными ветрами и золотом надежд, повсюду витавшими в воздухе.

Настя ходила влюбленной дурочкой, не могла ни на чем сосредоточиться. Мысли в тумане, на лице – глупая улыбка. И слезы счастья в глазах. Так хочется, чтобы все получилось, ведь все так хорошо начало складываться. Было страшно сделать или сказать что-нибудь не то, сломать хрупкое чувство одним неверным движением, необдуманным словом, задумчивым и оттого на секунду безразличным взглядом. Человек не создан для таких сильных чувств: он может перегореть, как лампочка, от слишком высокого напряжения.

Они встретились осенью, и ради них она согласилась побыть весной. Бабье лето, озаряющее окрестности ярким солнцем, затянулось почти на два месяца. Стояла сухая и непривычно теплая погода, когда она нетерпеливо выбегала на свидания, забывая дома шарф и не замечая ничего вокруг.

Наконец-то Настя могла обнять родного человека, увидеть в его глазах ту же радость встречи, что чувствовала сама. Они шли по улице, слушали общий плейлист, держались за руки. И улыбались, покачивая головами в такт музыке, которая играла в наушниках. С блестящими от счастья глазами, с румяными от вечернего холода щеками. Их благословила сама осень.

Они пекли печенье в декабре. Пели песни в январе. Проспали весь февраль. И все это время было для них весной. Пока истинная весна не вскружила голову первыми бессонными мартовскими ночами, первыми апрельскими цветами.

А потом, с зачетами и экзаменами, планами на ординатуру, очередным курсом маминого лечения – наступила зима. Прямо посередине июня. С холодными страхами на рассвете, пургой недомолвок, одиночеством бесконечных вечеров. Осень обманула и бросила влюбленных, и счастье, еще вчера казавшееся им таким реальным и достижимым, скрылось от них навсегда среди зимних ночей.

Оказалось, в жизни бывает и так. И чувствам законы природы не писаны.

Глава 27

Я всю жизнь ждала доброго волшебника. Того, кто оценит по достоинству, спасет и подарит счастье. Кто узнает меня, будет предчувствовать каждое слово, что я могу сказать, угадать каждое желание, что могу загадать. И маленькая брошенная девочка, слабый и растерянный плачущий комочек на диване, больше никогда не узнает, что значит быть оставленной.

В компании шумных и болтливых поселковых парней я узнала его сразу. Молчаливый, умный, внимательно наблюдает, изредка улыбнется чьей-то шутке. Ему больше ничего и не нужно было делать – я дорисую его образ сама, пусть только не подходит слишком близко.

Тогда я действительно смогу поверить, что он – мой спаситель.

Но он оказался жесток. Он никогда не мог дать мне то, что я хочу, ведь только я знала, что мне нужно. И это было только у меня самой: любовь и внимание, чувство жизни, важность быть собой.

Я бросала себя, надеясь, что меня не бросят другие. Пряталась, надеясь, что полюбят то, что невозможно даже увидеть. Надевала на себя оковы, лишь бы удержать другого человека рядом. Стояла на коленях перед другими, стараясь таким образом возвысить их.

Это предательство себя дорого обходится. Но цена стоит покупки. Чувства стоят страха. А жизнь стоит смерти.

Глава 28

В нашем сарае ласточки обустроили гнездо. Каждое лето птицы возвращались в свой дом и заново обживались в нем. Я наблюдала за ними год за годом.

Были ли это одни и те же птицы? Почему они возвращались к нам?

В народе говорили, это хороший знак: ласточки строят гнезда только во дворах добрых и мирных людей и приносят счастье. Мне хотелось в это верить. Не зря же у чувашей столько легенд об этой птице с раздвоенным хвостом.

Птенцы, едва вылупившись, высовывали из гнезда свои головы – виднелись только их большие разинутые желтые рты. А бедные родители теряли покой: сотни раз за день, пытаясь прокормить растущее потомство, непрестанно