На сети - Ирина Ингрин

– Что ты потеряла в этом доме? Здесь тебе не место. Ты не можешь связать свою жизнь с… ними, – со стороны казалось, он пытается убедить капризного ребенка.

Вот только дочь уже повзрослела и была теперь непреклонна: сначала родители практически подарили ее, как вещь, а потом обвинили в несостоятельности и распаде ее семейного союза.

– Эти люди помогают мне, они заботливы и добры. Как вы смеете их…

– Не надо, Настя, – прервал ее Сергей. Сделал шаг вперед и продолжил за нее. – Извините, что все так вышло. Она теперь свободна и имеет право выбирать, как ей жить. Я же постараюсь заботиться о ней, как смогу. Мне остался еще год учебы, скоро я вернусь обратно, я смогу…

– Не смей даже разговаривать со мной, батрак, – практически прорычал Михаил Александрович. – Это моя семья, и я буду решать, что и кому делать.

– Теперь она в моей семье, и вы больше не сможете обращаться с Настей, как вздумается. Вы уже достаточно поиздевались над нами, – голос Сергея дрогнул, но только на мгновение. – Николетта Васильевна, как ваше самочувствие?

– Спасибо, что интересуешься, Сергей. Меня пока выписали домой, но как надолго – еще непонятно.

Недовольно хмыкнув, Михаил Александрович взял жену за руку и потянул к выходу.

– Нет, это просто оскорбительно! Не стоит даже разговаривать с ними.

Отец понял, что отныне не в силах повлиять на дочь, она выиграла эту битву.

– Антонина Вадимовна, Сергей, простите, они уже совсем, видно, помешались, – стала сокрушаться Настя после ухода родителей.

– Не стоит, – обнял ее парень. – Их тоже можно понять, никому не нравится терять власть.

И семья продолжила накрывать на стол к ужину, пока на улице становилось все темнее и темнее. Бархатная ночь неотвратимо опускалась на их жизнь.

С тех пор, как Настя поселилась в этом простом доме, ее дни проходили на природе, за работой в огороде, и девушка надеялась, что это поможет ей отвлечься и до конца излечиться от ужасной болезни, имя которой – Тимур. Дни проходили спокойно и ровно, но каждую ночь Настя просыпалась от кошмаров: ей снилось, как выползают змеи из кастрюли супа, который она приготовила теперь уже для Сергея. Снился Тимур, у мужа из глаз, рта, носа выползали все те же пресмыкающиеся, от них невозможно было спрятаться или убежать, они угрожающе шипели и были повсюду. И до самого рассвета девушка лежала с открытыми глазами, рассматривая деревянный потолок, и боясь снова уснуть.

Дом Сергея стал для Насти убежищем, но ненадолго.

Поздно вечером, почти перед сном, Настя с Сергеем искали, что посмотреть по телевизору, а Антонина принялась за вязание. Это был, казалось, обычный вечер. За окнами – темно и тихо, но постепенно в душу Насти начала закрадываться непонятная тревога, с непрошеными мыслями, от которых трепетало сердце.

Дом стоял почти в конце улицы, металлические ворота закрывались на засов, но со стороны огорода в заборе была лишь деревянная калитка. Приди кто-нибудь с топором или пилой – зарубит всю семью, и в поселке никто даже не увидит и не услышит. Или, если нагрянет ураган, то снесет крышу, а их завалит дубом, который растет у дороги рядом с домом. Или потоп? Или война?

Что-то надвигалось, угроза, казалось, притаилась совсем рядом. Настя подошла к смерти близко, как никто другой, и та теперь преследовала ее, как преступник случайного свидетеля.

– Что-то мне не по себе, неспокойно. Что-то явно не так.

– Все хорошо, – чмокнул девушку в лоб сидящий рядом Сергей. – Надо бы еще пса накормить, совсем забыл.

– Нет, не уходи, пожалуйста.

– Все будет хорошо, ты в безопасности. Я быстро, – поднялся он.

Лучше бы он послушал ее. Тучи продолжали сгущаться в эту подозрительно черную ночь.

Во дворе парень почесал пса за ухом, поставил у конуры миску с супом. Потом решил проверить ворота, вышел на улицу, огляделся, сделал глубокий вдох. Воздух был свежий и сладкий, ветра почти не было, вдалеке была слышна кукушка.

Коттедж Саруевых стоял выше по улице, на холме, издалека виднелись ворота и светящиеся окна. Дом этот был парню ненавистен. Сколько еще горестей он принесет им с Настей? Но конец был близок.

В тени деревьев рядом с воротами Саруевых взгляд Сергея поймал подозрительные силуэты: крадущиеся, неспешные. Видно было плохо, и парень напрягся, и решил подойти поближе: уж больно поздно пришли странные гости, слишком странно были одеты. До коттеджа оставалась еще пара домов, как раздался хлопок, потом – другой. Взвизгнула собака.

И Сергей помчался к дому Настиных родителей со всех ног.

Спустя час, обыскав весь свой двор и огород, Настя с Антониной Вячеславовной подняли шум во всем поселке. Но лишь после полуночи, в самое темное время, были обнаружены тела и вызвана полиция.

Михаил Александрович и Николетта Васильевна лежали в гостиной, лицами в пол: муж закрыл собой жену, но это ее не спасло. Сиделка хозяйки уже успела уйти, но помощница по хозяйству была настигнута ворами на кухне, где она, видимо, убирала посуду. Никто не видел, кем были эти ночные гости, откуда они пришли и куда скрылись. Из дома пропал сейф с ценными бумагами, украшения и кошельки. Что было их целью – деньги, документы или убийство? Позже поселковые долго гадали, были ли связаны события этой страшной ночи со смертью Тимура или случайные воришки решили забраться в самый богатый на вид дом. Было странно, что они беспрепятственно открыли входную дверь с кодовым замком; странно, что не вошли в стоящий рядом дом Тимура, не менее презентабельный и при этом пустующий, без жильцов.

Камеры наблюдения были разбиты, хозяйская собака была застрелена у ворот. А на крыльце дома лежал Сергей. Он держал в руках палку – первое, видимо, что ему попалось под руку, когда он попытался остановить преступников, но не смог. Он лежал на спине, с открытыми глазами – пустыми и черными, смотрящими в такое же небо.

Настя упала на колени рядом в безмолвном крике. Боль разрезала ее изнутри, но голоса не было.

Как это допустили небеса? Как это вынесла земля?

Настя отказывалась верить глазам. Она закрывала уши, отталкивала Антонину, которая со слезами пыталась обнять сломленную горем девушку.

Она задыхалась: неужели это кара богов ее настигла за все, что она совершила? Но разве такое зверство равносильно ее греху?

Да, они этого не заслужили, но не ей это было решать. Смерть сама судила и ровняла всех.

Настю смерть не пугала. Но изводила боль, которую невозможно пережить.